среда, 28 сентября 2011 г.
пятница, 9 сентября 2011 г.
«Маленький принц» Антуана де Сент-Экзюпери как философская сказка
Антуан де Сент-Экзюпери был французским лётчиком, который героически погиб в воздушном бою с фашистами. Он создал трогательные философские произведения и тем самым оставил глубокий след в гуманистической литературе XX века.
Он с детских лет увлекался рисованием, музыкой, стихами и техникой, был всесторонне развитым человеком необычайно яркой одарённости. В своих произведениях Сент-Экзюпери всегда вспоминает о детстве, как играл в рыцарей и королей, в машинистов и в вождение паровоза. Он увлекался всем, что видел, он был родом из детства.
Экзюпери всегда ценил дружбу, она была для него мерилом искренности, самым драгоценным, что есть на планете.
Его взрослая жизнь была полна драматических обстоятельств. Он нередко бывал на грани смерти: бесконечные тяжёлые авиационные катастрофы, участие в борьбе испанских республиканцев. “Он не увиливал ни от какого риска. Всегда впереди! Всегда готов на всё!” — говорили о нем друзья.
В своем творчестве, письмах, рукописях и романах этот человек раскрывался полнее всего. В жизни Антуана были две великие страсти, которые почти одновременно вошли в его жизнь: авиация и литература. “Для меня летать и писать — одно и то же”, — вот его ответ на вопрос, что для него важнее. Движение, полёт — это жизнь, и самую жизнь он ощущал как полет и движение.
“Мы — жители одной планеты, пассажиры одного корабля”, — говорил Экзюпери, он мечтал о спасении всего человечеств, он был готов спасти каждого на этой земле, он жил ради нее. Ему была чужда роль пассивного фиксатора происходящих событий, он всегда был в центре. В связи с этим Экзюпери писал: “Мне всегда была ненавистна роль наблюдателя”.
Во время второй мировой войны в годы фашистской оккупации он жаждал попасть в ряды летчиков-истребителей французской авиации и неоднократно подавал рапорт с просьбой принять его. “Я не люблю войну, но для меня невыносимо оставаться в тылу, когда другие рискуют жизнью. В мире, где воцарился бы Гитлер, для меня нет места. Я хочу участвовать в этой войне во имя любви к людям”. Он погиб как герой, защищая свою страну, борясь за свободу целого мира, веря в свои идеалы. Военный лётчик Антуан де Сент-Экзюпери погиб, выполняя боевое задание 31 июля 1944 г.
Новые замечательные люди живут в произведениях Экзюпери, их великолепные, удивительные качества открывает нам писатель. Они ищут пропавшего друга над Кордильерами или рисуют барашка для маленького гостя с другой планеты, они чисты и доверчивы, обладают огромной детской душой, не способной на подлость.
Красота мира и природы, восходов и закатов, каждого цветка — вот те вечные идеалы, за которые воевал Антуан, которые остались с нами в его книгах. Его мысли для нас словно свет далекой звезды или маленькой планеты, с которой он смотрит на нас. Писатель-летчик, каким был Сент-Экзюпери, созерцает землю с высоты птичьего полета, с высот своих собственных радужных идеальных мыслей. С такой позиции вся земля представляется единой, большой родиной всех людей. Маленький дом в огромном космосе, но свой собственный, надежный и теплый. Земля — место, которое покидаешь и в которое возвращаешься, одна большая родина на всех, общая, единственная планета, “земля людей”.
Интерес к книгам писателя определяется их непоколебимым во все времена нравственным содержанием. Экзюпери верит и ждет, что человечество услышит его голос и проникнется его идеалами, и тогда возникнет удивительный мир добра и справедливости. Это мы видим в его книгах: “Ночной полет”, “Южный почтовый” и в особенности “Планеты людей”.
Сама история о “Маленьком принце” возникла из одного из сюжетов “Планеты людей”. Это история случайной посадки самого писателя и его механика Прево в пустыне. У Экзюпери существуют ключевые, любимые образы-символы. Здесь, например, к ним ведут сюжетные линии: это поиски воды изнемогающими от жажды летчиками, их физические страдания и удивительное спасение. Символ жизни — вода, утоляет жажду затерянных в песках людей, источник всего существующего на земле, пища и плоть каждого, та субстанция, которая дает возможность возрождения.
В “Маленьком принце” Экзюпери наполнит этот символ глубоким философским содержанием. Первооснова жизни — вода, одна из вечных истин, непоколебимая вещь, обладающая великой мудростью. Обезвоженная пустыня — это символ мира, опустошенного войной, хаосом, разрушением, человеческой черствостью, завистью и эгоизмом. Это мир, в котором человек умирает от духовной жажды.
Спасение человечества от грядущей неизбежной катастрофы — одна из основных тем в творчестве писателя. Ее он активно развивает в произведении “Планета людей”.
Точно та же тема и в “Маленьком принце”, но здесь она получает более глубокое развитие. Ни одно свое произведение Сент-Экзюпери не писал и не вынашивал столько времени, сколько “Маленького принца”. Нередко мотивы из “Маленького принца” встречаются в прежних произведениях писателя: любовь Берниса и Женевьввы из “Южного почтового” — это уже слабо намеченные отношения между Маленьким принцем и розой. А тема отношений между взрослым и ребенком, каким он был когда-то, между миром детей, где всегда праздник и счастье, и миром взрослых, где прекрасно только мужество, встречается нам и в “Южном почтовом”, и в письмах к Ренэ де Соссин, и в письмах к матери, и в последнем эпизоде “Планеты людей”, и в заметках из “Записных книжек”.
Из всех произведений выпадает только одно — “Ночной полет”. Здесь другая тема, вернее, здесь не звучит любимая автором тема отношений взрослых и детей. Но, скорее всего, это не из-за сменившейся позиции писателя и не из-за смены интересов и принципов, а лишь потому, что она “не уложилась” в композицию произведения, писателю пришлось вычеркнул ее, но только как негармоничную в данной ситуации и не более.
В теме “блудного сына” из “Письма к заложнику” вновь предстают перед нами взрослые дети, забывшие свою “внутреннюю родину”, свои идеалы детства.
В “Военном летчике” перед нами предстают воспоминания детства. Образ мальчика, расспрашивающнего о служанке Пауле, дает основания провести параллель со смертью младшего брата писателя, Франсуа. Это была нестрашная смерть, можно сказать, благостная. Все эти нежные, трогательные чувства очень близки по чувствам и ощущениям миру “Маленького принца”.
В “Цитадели” также есть подобные моменты. Это три белых камешка, которые только и составляют настоящее, ценное богатство ребенка, а когда утешишь маленькую девочку в слезах, в мире будет восстановлен порядок и будет возможно счастье. Практически в каждом произведении Экзюпери можно найти отзвуки тем “Маленького принца”.
Также в “Планете людей” есть эпизод, когда автор видит чудного ребенка. Он сравнивает его с “золотым плодом”, а еще с “маленьким принцем”. Повествователь говорит о том, что, может быть, именно в этом ребенке таился будущий Моцарт. Старый садовник, персонаж этой книги, уже на смертном одре не переставал думать о своем любимом деле: “Ведь копать — это так прекрасно! Человек свободен, когда он копает”.
И снова мы видим параллель. Ведь не случайно и Маленький принц из сказки — тоже садовник. Оберегать, холить и лелеять прекрасную Розу он считал своим призванием. “Я был создан, чтобы стать садовником”, — говорил о себе и Экзюпери. “Но для людей нет садовников”, — с горечью подводил он итог.
Какой путь спасения видится Антуану де Сент-Экзюпери?
“Любить — это не значит смотреть друг на друга, это значит смотреть в одном направлении”, — эта мысль определяет идейный замысел повести-сказки. “Маленький принц” был написан в 1943 году, и трагедия Европы во второй мировой войне, воспоминания писателя о разгромленной, оккупированной Франции накладывают свой отпечаток на произведение. Своей светлой, грустной и мудрой сказкой Экзюпери защищал неумирающую человечность, живую искру в душах людей. В известном смысле повесть явилась итогом творческого пути писателя, философским, художественным его осмыслением.
Потребность в глубоких обобщениях побудила Сент-Экзюпери обратиться к жанру притчи. Отсутствие конкретно-исторического содержания, условность, характерная для этого жанра, его дидактическая обусловленность позволили писателю выразить свои взгляды на волновавшие его нравственные проблемы времени. Жанр притчи становится реализатором размышлений Сент-Экзюпери над сущностью человеческого бытия.
Сказка, как и притча, — древнейший жанр устного народного творчества. Она учит человека жить, вселяет в него оптимизм, утверждает веру в торжество добра и справедливости. За фантастичностью сказочной фабулы и вымысла всегда скрываются реальные человеческие отношения. Подобно притче, в сказке всегда торжествует нравственная и социальная правда. Сказка-притча “Маленький принц” написана не только для детей, но и для взрослых, которые еще не вполне утратили детскую впечатлительность, по-детски открытый взгляд на мир и способность фантазировать. Сам автор обладал таким по-детски острым зрением.
То, что “Маленький принц” — сказка, определяют по имеющимся в повести сказочным признакам: фантастическое путешествие героя, сказочные персонажи (Лис, Змея, Роза).
“Прообразом” литературной сказки “Маленький принц” можно считать фольклорную волшебную сказку с бродячей фабулой: прекрасный принц из-за несчастной любви покидает отчий дом и странствует по бесконечным дорогам в поисках счастья и приключений. Он старается снискать славу и покорить тем самым неприступное сердце принцессы.
Сент-Экзюпери берет за основу этот сюжет, но переосмысливает его по-своему, даже иронически. Его прекрасный принц — совсем ребенок, страдающий от капризного и взбалмошного цветка. Естественно, о счастливом финале со свадьбой не идет и речи. В скитаниях маленький принц встречается не со сказочными чудовищами, а с людьми, околдованными, словно злыми чарами, эгоистическими и мелочными страстями.
Но это только внешняя сторона сюжета. В первую очередь, это философская сказка. И, следовательно, за, казалось бы, простым и незатейливым сюжетом и иронией скрывается глубокий смысл. Автор затрагивает в ней отвлеченном виде через иносказания, метафоры и символы темы космического масштаба: добра и зла, жизни и смерти, человеческого бытия, истинной любви, нравственной красоты, дружбы, бесконечного одиночества, взаимоотношения личности и толпы и многие другие.
Несмотря на то что Маленький принц ребенок, ему открывается истинное видение мира, недоступное даже взрослому человеку. Да и люди с омертвелыми душами, которых встречает на своем пути главный герой, намного страшнее сказочных чудовищ. Взаимоотношения принца и Розы намного сложнее, чем отношения принцев и принцесс из фольклорных сказок. Ведь именно ради Розы Маленький принц жертвует материальной оболочкой — выбирает телесную смерть.
В сказке сильны романтические традиции. Во-первых, это выбор именно фольклорного жанра — сказки. Романтики обращаются к жанрам устного народного творчества не случайно. Фольклор — это детство человечества, а тема детства в романтизме является одной из ключевых тем.
Немецкие философы-идеалисты выдвинули тезис — человек равен Богу в том, что он может, подобно Всевышнему, может продуцировать идею и реализовывать ее в действительности. А зло в мире происходит оттого, что человек забывает о том, что он подобен Богу. Человек начинает жить только ради материальной оболочки, забывая о духовных стремлениях. Только детская душа и душа Художника не подвержены меркантильным интересам и, соответственно, Злу. Отсюда в творчестве романтиков прослеживается культ детства.
Но главная трагедия “взрослых” героев Сент-Экзюпери не столько в том, что они подчинены материальному миру, сколько в том, что они “растеряли” все духовные качества и стали бессмысленно существовать, а не жить в полном смысле этого слова.
Поскольку это философское произведение, то автор ставит глобальные темы в обобщенно-отвлеченном виде. Он рассматривает тему Зла в двух аспектах: с одной стороны — это “микрозло”, то есть зло внутри отдельно взятого человека. Это омертвелость и внутренняя опустошенность жителей планет, которые олицетворяют собой все человеческие пороки.
И не случайно обитатели планеты Земля характеризуются через жителей планет, увиденных Маленьким принцем. “Земля — планета не простая! На ней насчитывается сто одиннадцать королей (в том числе, конечно, и негритянских), семь тысяч географов, девятьсот тысяч дельцов, семь с половиной миллионов пьяниц, триста одиннадцать миллионов честолюбцев — итого около двух миллиардов взрослых”. Этим автор подчеркивает то, насколько мелочен и драматичен современный ему мир.
Но Экзюпери вовсе не пессимист. Он верит в то, что человечество, подобно Маленькому принцу, постигнет тайну бытия, и каждый человек найдет свою путеводную звезду, которая будет освещать его жизненный путь.
Второй аспект темы зла можно условно озаглавить “макрозлом”. Баобабы — это персонифицированный образ зла вообще. Одно из толкований этого метафорического образа связано с фашизмом. Сент-Экзюпери хотел, чтобы люди заботливо выкорчевывали несущие в себе зло “баобабы”, грозившие разорвать планету на части. “Берегитесь баобабов!” — заклинает писатель.
Он сам иллюстрировал сказку, и когда смотришь на корни этих деревьев, опутавших маленькую планету, невольно вспоминаешь знак фашистской свастики. Сама сказка была написана потому, что это было “страшно важно и неотложно”. Писатель часто повторял, что семена лежат в земле до поры до времени, а потом прорастают, и из семян кедра — вырастает кедр, а из семян терновника — терновник. Нужно, чтобы прорастали добрые семена. “Ведь все взрослые сначала были детьми”. Люди должны сохранить и не растерять на жизненном пути все то светлое, доброе и чистое в душе, что сделает их неспособными ко злу и насилию.
Только человек с богатым внутренним миром и стремящийся к духовному самосовершенствованию имеет право называться Личностью. К сожалению, обитатели маленьких планет и планеты Земля забыли об этой простой истине и уподобились бездумной и безликой толпе.
Впервые тему личности и толпы в философии выделил немецкий философ-романтик И. Фихте. Он доказывает, что все люди делятся на обывателей (толпа) и художников (личность) по их отношению к материальному (зло). Конфликт между личностью и толпой изначально неразрешим.
Так же неразрешим конфликт между главным героем и обитателями планет (“странными взрослыми”). Взрослые никогда не поймут принца-ребенка. Они чужды друг другу. Обыватели слепы и глухи к зову сердца, порыву души. Их трагедия в том, что они не стремятся стать Личностью. “Серьезные люди” живут в собственном, искусственно созданном мирке, отгородившись от остальных (у каждого своя планета!) и считают его истинным смыслом бытия! Эти безликие маски никогда не узнают, что такое истинная любовь, дружба и красота.
Из этой темы вытекает основной принцип романтизма — принцип двоемирия. Миру обывателя, которому не доступно духовное начало и миру художника (Маленький принц, автор, Лис, Роза), которому присущи нравственные качества, никогда не соприкоснутся.
Только Художник способен увидеть сущность — внутреннюю красоту и гармонию окружающего его мира. Еще на планете фонарщика Маленький принц замечает: “Когда он зажигает фонарь — как будто еще рождается одна звезда или цветок. А когда он гасит фонарь — как будто звезда или цветок засыпают. Прекрасное занятие. Это по-настоящему полезно, потому что красиво”. Главный герой говорит о внутренней стороне прекрасного, а не ее внешней оболочке. Человеческий труд должен иметь смысл, а не просто превращаться в механические действия. Любое дело полезно лишь тогда, когда оно внутренне прекрасно.
В разговоре с географом затрагивается еще одна важная эстетическая тема — эфемерность прекрасного. “Красота недолговечна”, — горестно замечает главный герой. Поэтому Сент-Экзюпери призывает нас как можно бережнее относится ко всему прекрасному и постараться не растерять на трудном жизненном пути красоту внутри себя — красоту души и сердца.
Но самое главное о прекрасном Маленький принц узнает от Лиса. Внешне красивые, но пустые внутри розы не вызывают никаких чувств у ребенка-созерцателя. Они мертвы для него. Главный герой открывает истину для себя, автора и читателей — прекрасно лишь то, что наполнено содержанием и глубоким смыслом.
Непонимание, отчужденность людей — это еще одна важная философская тема. Сент-Экзюпери не просто затрагивает тему непонимания между взрослым и ребенком, а тему непонимания и одиночества в космическом масштабе.
Омертвелость человеческой души приводит к одиночеству. Человек судит о других только по “внешней оболочке”, не видя главного в человеке — его внутренней нравственной красоты: “Когда взрослым говоришь: “Я видел красивый дом из розового кирпича, в окнах у него герань, а на крыши голуби”, они никак не могут представить себе этот дом. Им надо сказать: “Я видел дом за сто тысяч франков”, — и тогда они восклицают: “Какая красота!”
Люди разобщены и одиноки даже когда находятся вместе из-за неспособности понять, полюбить другого и создать узы дружбы: “Где же люди? — вновь заговорил наконец Маленький принц. — В пустыне все-таки одиноко… — Среди людей тоже одиноко, — заметила змея”.
Одиноким, никем не понятым чувствует себя и автор. Его одиночество среди людей близко одиночеству Маленького принца. Истинное дарование человека, его талант под силу понять лишь людям с открытым и чистым сердцем. Именно поэтому так легко и быстро Маленький принц обретает друга в лице автора, именно поэтому принц понимает автора без слов и готов открыть другу все тайники собственного сердца.
Одна из ключевых философских тем сказки “Маленький принц” — тема бытия. Она делится на реальное бытие — существование и идеальное бытие — сущность. Реальное бытие — временное, преходящее, а идеальное — вечное, неизменное. Смысл человеческой жизни заключается в том, чтобы постичь, максимально приблизиться к сущности.
“Серьезные люди” с Земли и с планет-астероидов растворены в реальном бытии и не стремятся постичь сущность непреходящих ценностей. А душа автора и маленького принца не скованы льдом безразличия, омертвелости. Поэтому им открывается истинное видение мира: они узнают цену истинной дружбы, любви и красоты. Это тема “зоркости” сердца, умения “видеть” сердцем, понимать без слов.
Маленький принц не сразу постигает эту мудрость. Он покидает собственную планету, не зная, что то, что он будет искать на разных планетах, окажется так близко — на его родной планете.
Написанные в традиции романтической философской сказки образы глубоко символичны. Образы именно символичны, так как мы можем только угадывать, что хотел сказать автор, и трактовать каждый образ в зависимости от личного восприятия. Основными образами-символами являются Маленький принц, Лис, Роза и пустыня.
Маленький принц — это символ человека-странника во вселенной, ищущего скрытый смысл вещей и собственной жизни.
Пустыня — это символ духовной жажды. Она прекрасна, ибо в ней таятся родники, найти которые человеку помогает только сердце.
Рассказчик терпит аварию в пустыне — такова одна из сюжетных линий в повести, ее фон. В сущности, сказка и родилась в пустыне. Сказки, которые мы знаем и любим, родились в лесу, в горах, на берегу моря — там, где обитают люди. В сказке Сент-Экзюпери лишь пустыня и звезды. Почему? Давно замечено, что человек, попав в экстремальную ситуацию, находясь на грани жизни и смерти, словно заново переживает, переосмысливает свою жизнь, дает ей суровые оценки, пытаясь выявить в ней самое ценное, настоящее и отмести мишуру. Человек по-новому воспринимает и саму жизнь: что в ней главное, а что случайно.
Рассказчик оказывается один на один с мертвой пустыней, песками. Увидеть, что истинно в жизни, а что ложно, ему помогает Маленький принц, пришелец с “планеты детства”. Поэтому значение этого образа в произведении особое — он подобен рентгеновскому лучу, помогающему человеку увидеть то, что скрыто от поверхностного взора. Поэтому тема детства с его незамутненностью взгляда, кристально чистым и ясным сознанием и свежестью чувств занимает центральное место в повести. Поистине — “устами ребенка глаголет истина”.
В повести две сюжетные линии: рассказчика и связанная с ним тема мира взрослых людей и линия Маленького принца, история его жизни.
Первая глава повести является вводной, ключевой к одной из важных проблем произведения — проблеме “отцов” и “детей”, к вечной проблеме поколений. Летчик, вспоминая свое детство и неудачу, которую он потерпел с рисунками № 1 и № 2, рассуждает так: “Взрослые никогда ничего не понимают сами, а для детей очень утомительно без конца им все объяснять и растолковывать”. Эта фраза служит исходным моментом к последующему развитию темы “отцов” и “детей”, к возвращению автора в свое детство. Взрослым не дано было понять детский рисунок рассказчика, и только Маленький принц смог быстро распознать слона в удаве. Благодаря этому рисунку, который летчик всегда носил с собой, устанавливается взаимопонимание между ребенком и взрослым.
Малыш, в свою очередь, просит нарисовать ему барашка. Но каждый раз рисунок получается неудачным: барашек был то “слишком хилым”, то “слишком старым”. “Вот тебе ящик, — говорит рассказчик ребенку, — а в нем сидит такой барашек, какого тебе хочется”. Мальчику эта выдумка понравилась: он мог фантазировать сколько угодно, по-разному представляя себе барашка. Ребенок напомнил взрослому его детство, они обретают способность понимать друг друга. Умение войти в мир ребенка, понять его и принять — вот что может сблизить мир взрослых и мир детей.
Маленький принц немногословен — о себе и своей планете он говорит очень мало. Лишь понемногу, из случайных, мимоходом оброненных слов, летчик узнает, что малыш прилетел с далекой планеты, “которая вся-то величиной с дом” и называется “астероид Б-612”. Маленький принц рассказывает летчику о том, как он воюет с баобабами, которые пускают такие глубокие и сильные корни, что могут разорвать его маленькую планету. Выпалывать нужно первые ростки, иначе будет поздно, “это очень скучная работа”. Но у него есть “твердое правило”: “Встал поутру, умылся, привел себя в порядок — и сразу же приведи в порядок свою планету”.
Люди должны заботиться о чистоте и красоте своей планеты, сообща беречь и украшать ее, не дать погибнуть всему живому. Так, исподволь, ненавязчиво, возникает в сказке еще одна важная тема — экологическая, которая является очень актуальной для нашего времени. Создается впечатление, что автор сказки “предвидел” будущие экологические катастрофы и предупреждал о бережном отношении к родной и любимой планете. Сент-Экзюпери остро ощущал, как мала и хрупка наша планета.
Путешествие Маленького принца от звезды к звезде приближает нас к сегодняшнему видению космических далей, где Земля по неосторожности людей может исчезнуть почти незаметно. Поэтому сказка не потеряла своей актуальности и по сей день; потому и жанр ее — философский, ибо она обращена ко всем людям, она поднимает вечные проблемы.
Маленький принц из сказки Сент-Экзюпери не мыслит свою жизнь без любви к нежным закатам, без солнца. “Однажды я за один день видел заход солнца сорок три раза!” — говорит он летчику. И немного погодя добавляет: “Знаешь... Когда станет очень грустно, хорошо поглядеть, как заходит солнце”. Ребенок ощущает себя частицей мира природы, к единению с ней он призывает взрослых.
Установившаяся было гармония взаимоотношений взрослого и ребенка едва не нарушается в главе седьмой. Малыша волнует мысль о барашке и розе: сможет ли он съесть ее и если да — тогда зачем цветку даны шипы? Но летчик очень занят: в моторе заело гайку, и он старался ее отвернуть, поэтому отвечает на вопросы невпопад, первое, что приходит в голову, раздраженно бросая: “Ты видишь, я занят серьезным делом”. Маленький принц изумлен: “Ты говоришь, как взрослые” и “ничего не понимаешь”, как тот господин “с багровым лицом”, что живет один на своей планете. Он за всю жизнь ни разу не понюхал цветка, ни разу не посмотрел на звезду, никогда никого не любил. Он только складывал цифры и с утра до вечера твердил одно: “Я человек серьезный! Я человек серьезный!.. Совсем как ты”. Маленький принц, побледневший от гнева, объясняет рассказчику, как это важно — уберечь единственный в мире цветок, который растет только на его планете, от маленького барашка, который “в одно прекрасное утро вдруг возьмет и съест его и даже не будет знать, что он натворил”. Малыш объясняет взрослому, как важно думать и заботиться о том, кого ты любишь, и чувствовать себя от этого счастливым. “Если барашек его съест, это все равно как если бы все звезды разом погасли! И это, по-твоему, не важно!”
Ребенок преподает урок взрослому человеку, становится его мудрым наставником, отчего тот устыдился и почувствовал себя “ужасно неловким и неуклюжим”.
Далее по повести следует рассказ о Маленьком принце и его планете, и здесь особое место занимает история Розы. Роза была капризна и обидчива, и малыш с ней совсем измучился. Но “зато она была так прекрасна, что дух захватывало!”, и он прощал цветку его капризы. Однако пустые слова красавицы Маленький принц принимал близко к сердцу и стал чувствовать себя очень несчастным.
Роза — это символ любви, красоты, женского начала. Маленький принц не сразу разглядел истинную внутреннюю сущность красоты. Но после разговора с Лисом ему открылась истина — красота лишь тогда становится прекрасной, когда она наполняется смыслом, содержанием. “Вы красивые, но пустые, — продолжал Маленький принц. — Ради вас не захочешь умереть. Конечно, случайный прохожий, поглядев на мою розу, скажет, что она точно такая же, как вы. Но для меня она дороже всех вас”.
Рассказывая эту историю о розе, маленький герой признается, что ничего тогда не понимал. “Надо было судить не по словам, а по делам. Она дарила мне свой аромат, озаряла мою жизнь. Я не должен был бежать. За этими жалкими хитростями и уловками надо было угадать нежность. Цветы так непоследовательны! Но я был слишком молод и еще не умел любить!” Это еще раз подтверждает мысль Лиса о том, что слова только мешают понимать друг друга. Истинную сущность можно “увидеть” только сердцем.
Малыш деятелен и трудолюбив. Он каждое утро поливал Розу, беседовал с ней, прочищал находящиеся на его планете три вулкана, чтобы они давали больше тепла, выпалывал сорняки. И все же он чувствовал себя очень одиноким. В поисках друзей, в надежде обрести истинную любовь он и отправляется в свое путешествие по чужим мирам. Он ищет людей в бесконечной окружающей его пустыне, ибо в общении с ними надеется понять и себя самого, и мир вокруг, приобрести опыт, которого ему так недоставало.
Посещая последовательно шесть планет, Маленький принц на каждой из них сталкивается с определенным жизненным явлением, воплощенном в обитателях этих планет: властью, тщеславием, пьянством, псевдоученостью. По мнению Сент-Экзюпери, они воплощали в себе доведенные до абсурда наиболее распространенные человеческие пороки. Не случайно именно здесь у героя возникают первые сомнения в правильности человеческих суждений.
На планете короля Маленький принц не может понять, зачем вообще нужна власть, но испытывает к королю симпатию, ибо тот был очень добр, а потому отдавал только разумные приказания. Экзюпери не отрицает власть, он просто напоминает сильным мира сего о том, что правитель должен быть мудр и что власть должна опираться на закон.
На следующих двух планетах Маленький принц встречает честолюбца и пьяницу — и знакомство с ними повергает его в растерянность. Их поведение для него совершенно необъяснимо и вызывает только отвращение. Главный герой видит насквозь всю бессмысленность их жизни, поклонение “ложным” идеалам.
Но самым страшным в нравственном аспекте оказывается деловой человек. Его душа настолько омертвела, что он не видит ту красоту, которая его окружает. Он смотрит на звезды не глазами художника, глазами дельца. Автор не случайно выбирает звезды. Этим он подчеркивает полную бездуховность делового человека, его неспособность созерцать прекрасное.
Единственный, кто делает свое дело, — это фонарщик: “Вот человек, которого все стали бы презирать — и король, и честолюбец, и пьяница, и делец. А между тем из них всех он один, по-моему, не смешон. Может быть, потому, что он думает не только о себе”, — так рассуждает малыш. Но “верность обычаю” бедного фонарщика, который обречен на то, чтобы без отдыха зажигать и гасить свой никому не нужный фонарь, так же нелепа и грустна.
Бессмысленность существования, напрасно растраченная жизнь, глупые притязания на власть, богатство, на особое положение или почести — все это свойства людей, воображающих, что они обладают “здравым смыслом”. Планета людей кажется герою черствой и неуютной: “Какая странная планета!.. Совсем сухая, вся соленая и в иглах. У людей не хватает воображения. Они только повторяют то, что им скажешь”. Если этим людям рассказываешь о друге, они никогда не спросят о самом главном — их вопросы касаются совершенно несущественного: “Сколько ему лет? Сколько у него братьев? Сколько он весит? Сколько зарабатывает его отец? И после этого воображают, что узнали Человека”. Заслуживает ли доверия “здравомыслящий” человек, спутавший “удава, проглотившего слона” с обыкновенной шляпой? Что дает истинное представление о доме: его стоимость во франках или то, что это дом с розовыми колоннами? И наконец — перестала бы существовать планета Маленького принца, если бы открывший ее турецкий астроном отказался переодеваться в европейский костюм, а его открытие так и не получило бы признания?
Слушая звонкий и печальный голосок Маленького принца, понимаешь, что во “взрослых” людях отмерла естественная щедрость сердца, прямота и искренность, хозяйская заботливость о чистоте планеты. Вместо того чтобы украшать свой дом, возделывать свой сад, они ведут войны, иссушают мозги цифирью, оскорбляют суетой и алчностью красоту восходов и закатов. Нет, не так надо жить!
За недоумением маленького героя скрывается горечь самого писателя по поводу того, что происходит на земле. Сент-Экзюпери заставляет читателя посмотреть на привычные явления под иным углом зрения. “Главного глазами не увидишь. Зорко только сердце!” — утверждает автор.
Не найдя того, что искал малыш на маленьких планетах, он по совету географа отправляется на большую планету Земля. Первой, кого встречает Маленький принц на Земле, была Змея. Согласно мифологии Змея стережет источники мудрости или бессмертия, олицетворяет собой волшебные силы, появляется в обрядах обращения как символ восстановления. В сказке она соединяет в себе чудодейственную силу и горестное знание судьбы человеческой: “Всякого, кого я коснусь, я возвращаю земле, из которой он вышел”. Она предлагает герою познакомиться с жизнью Земли и указывает ему дорогу к людям, уверяя при этом, что “среди людей тоже одиноко”. На Земле принцу предстоит проверить себя и принять самое важное в его жизни решение. Змея сомневается, что он сумеет сохранить свою чистоту, пройдя через испытания, но как бы то ни было она поможет малышу вернуться на родную планету, дав ему своего яда.
Самое сильное впечатление переживает Маленький принц, попав в сад роз. Он почувствовал себя еще более несчастным: “Его красавица говорила ему, что подобных ей нет во всей вселенной”, а перед ним “пять тысяч точно таких же цветов”. Выходит, у него была самая обыкновенная роза да еще три вулкана “ростом мне по колено”, какой же он после этого принц.
Вот тут-то и приходит на помощь герою Лис. Издавна в сказках Лис (не лиса!) является символом мудрости и знания жизни. Беседы Маленького принца с этим мудрым животным становятся в повести своего рода кульминацией, ибо в них герой обретает, наконец, то, что искал. К нему возвращаются утраченные было ясность и чистота сознания.
Лис открывает малышу жизнь человеческого сердца, учит ритуалам любви и дружбы, о чем люди давно забыли и потому лишились друзей и потеряли способность любить. Не даром цветок говорит о людях: “Их носит ветром”. А стрелочник в разговоре с главным героем, отвечая на вопрос, куда же спешат люди, замечает: “Даже сам машинист не знает этого”. Это иносказание можно истолковать так. Люди разучились смотреть ночью на звезды, любоваться красотой закатов, испытывать наслаждение от благоухания розы. Они подчинились суетности земной жизни, забыв о “простых истинах”: о радости общения, дружбы, любви и человеческом счастье: “Если любишь цветок — единственный, какого больше нет ни на одной из многих миллионных звезд, — это довольно: смотришь на небо и чувствуешь себя счастливым”. И автору очень горько говорить о том, что люди этого не видят и превращают свою жизнь в бессмысленное существование.
Лис говорит, что принц для него только один из тысячи других маленьких мальчиков, как и он для принца лишь обыкновенная лисица, каких сотни тысяч. “Но если ты меня приручишь, мы станем нужны друг другу. Ты будешь для меня единственный в целом свете. И я буду для тебя один в целом свете... Если ты меня приручишь, моя жизнь словно солнцем озарится. Твои шаги я стану различать среди тысяч других...” Лис открывает Маленькому принцу тайну приручения: приручать — значит создать узы любви, единения душ.
Любовь не только связывает нас с другими существами, но и помогает лучше понимать окружающий мир, делает богаче нашу собственную жизнь. И еще один секрет открывает Лис малышу: “Зорко одно лишь сердце. Самого главного глазами не увидишь... Твоя Роза так дорога тебе потому, что ты отдавал ей всю свою душу... Люди забыли эту истину, но ты не забывай: ты навсегда в ответе за всех, кого приручил”.
Приручить — значит связать себя с другим существом нежностью, любовью, чувством ответственности. Приручить — значит уничтожить безликость и равнодушное отношение ко всему живому. Приручить — значит сделать мир значительным и щедрым, ибо все в нем напоминает о любимом существе. Эту истину постигает и рассказчик, и для него оживают звезды, и он слышит в небе звон серебряных колокольчиков, напоминающий смех Маленького принца. Тема “расширения души” через любовь проходит сквозь всю сказку.
Маленький принц постигает эту мудрость, а вместе с ним она открывается и пилоту-рассказчику, и читателю. Вместе с маленьким героем мы заново открываем для себя то главное в жизни, что было скрыто, погребено всяческой шелухой, но что составляет единственную ценность для человека. Маленький принц узнает, что такое узы дружбы.
О дружбе говорит и Сент-Экзюпери еще на первой странице повествования — в посвящении. В авторской системе ценностей тема дружбы занимает одно из главных мест. Только дружба способна растопить лед одиночества и отчужденности, так как она основывается на взаимопонимании, взаимодоверии и взаимопомощи.
“Это печально, когда забывают друзей. Не у всякого есть друг”, — говорит герой сказки. Маленькая героиня из рассказа А. Гайдара “Голубая чашка”. Светланка, подобно Маленькому принцу, обладает способностью видеть истинную сущность окружающего мира. Она смотрит на мир не предвзято. А ее отец схож с автором. Среди вечной суеты “взрослой” жизни он не вспоминает о человеческом счастье. Постоянно руководствуясь разумом, он забывает прислушаться к самому главному — к голосу собственного сердца. А маленькая девочка, независимо от своего желания, сумела показать своему отцу совершенно новый мир человеческих взаимоотношений, отношений детства; мир тоже сложный, но более богатый чувствами и каким-то внутренним пониманием красоты окружающих людей и природы.
В начале сказки Маленький принц покидает свою единственную Розу, потом он оставляет на Земле своего нового друга Лиса. “Нет в мире совершенства”, — скажет Лис. Но зато есть гармония, есть человечность, есть ответственность человека за порученное ему дело, за близкого ему человека, есть еще ответственность за свою планету, за все, что на ней происходит.
Глубокий смысл скрывается в образе-символе планеты, на которую возвращается Маленький принц. Это символ человеческой души, символ дома человеческого сердца. Экзюпери хочет сказать, что у каждого человека есть своя планета, свой островок и своя путеводная звезда, о которой человеку не стоит забывать. “Хотел бы я знать, зачем звезды светятся, — задумчиво сказал он /Маленький принц/. — Наверное, затем, чтоб рано или поздно каждый мог вновь отыскать свою”. Герои сказки, пройдя тернистый путь, обрели свою звезду, и автор верит в то, что и читатель найдет свою далекую звезду.
“Маленький принц” — это романтическая сказка, мечта, которая не исчезла, а хранится людьми, бережется ими, как что-то драгоценное из детства. Детство находится где-то рядом и приходит в минуты самого страшного отчаяния и одиночества, когда некуда идти. Оно подойдет как ни в чем не бывало, как будто оно и не покидало нас на эти долгие годы, сядет рядом на корточки и спросит, с любопытством глядя на разбитый самолет: “А что это за штука?” Тогда все встанет на свои места, и к уже взрослому человеку вернется та ясность и прозрачность, бесстрашная прямота суждений и оценок, какая бывает только у детей.
Маленький принц спросил у летчика: “Знаешь, отчего хороша пустыня?” И сам же дал ответ: “Где-то в ней скрываются родники”. Колодец в пустыне как еще одна ипостась образа-символа воды очень значим для Сент-Экзюпери.
В древних летописях, поверьях и преданиях воду стерегли драконы, но пустыня Сент-Экзюпери может стеречь ее не хуже, чем драконы, она ее может спрятать так, что никто и никогда не найдет ее. Каждый человек сам властитель своих родников, источников своей души, но мы сами порой не можем их отыскать.
“Она родилась из долгого пути под звездами, из скрипа ворота, из усилия рук. Она была как подарок сердцу”, — это не просто вода. Ее нашли герои книги. Мы все верим, что когда-нибудь нам удастся отыскать чистый родник, эту вечную, непоколебимую истину, которую хранит в своих произведениях писатель. В каждом из нас живет такой маленький принц, справедливый творец которого прячет воду и ждет, пока вера выведет нас к ней.
Истовая вера автора в существование скрытых родников придают финалу сказки-притчи жизнеутверждающее звучание. В повести заложен мощный созидательный момент, вера в улучшение и изменение несправедливого порядка вещей. Жизненные устремления героев находятся в гармонии с нравственным вселенским началом. В их слиянии смысл и общая направленность произведения.
Композиция произведения весьма своеобразна. Парабола — основной компонент структуры традиционной притчи. “Маленький принц” — не исключение. Выглядит это так: действие происходит в конкретном времени и конкретной ситуации. Сюжет развивается следующим образом: происходит движение по кривой, которое, достигнув высшей точки накала, вновь возвращается к исходной точке. Особенность такого сюжетостроения в том, что, вернувшись к исходной точке, сюжет обретает новый философско-этический смысл, новую точку зрения на проблему, находит решение.
Начало и конец повести “Маленький принц” имеют отношение к прибытию героя на Землю или к покиданию Земли летчиком и Лисом. Маленький принц опять улетает на свою планету, ухаживать и растить прекрасную Розу.
За время, которое летчик и принц — взрослый и ребенок — провели вместе, они открыли для себя много нового и друг в друге, и в жизни. Расставшись, они унесли с собой частички друг друга, они стали более мудрыми, узнали мир другого и свой, только с другой стороны.
Мы уже говорили о жанровых особенностях повести в начальной части нашего исследования. В итоге стоит отметить и выделить следующее: “Маленький принц” — это не традиционный и общепринятый, знакомый нам всем вид сказки-притчи. Мы видим перед собой новый ее вариант, измененный, приспособленный к законам настоящего времени. Это подтверждает и насыщающее произведение огромное количество деталей, намеков, образов, взятых из реалий XX столетия.
В повести очень богатый язык. Автор использует массу удивительных и неподражаемых литературных приемов. В его тексте слышится мелодия: “А по ночам я люблю слушать звезды. Словно пятьсот миллионов бубенчиков”.
Язык Экзюпери полон воспоминаний и размышлений о жизни, о мире и, конечно, о детстве: “Когда мне было шесть лет ... я увидел однажды удивительную картинку…” или: “Вот уже шесть лет, как мой друг вместе с барашком меня покинул”.
Стиль и особая, не похожая ни на что мистическая манера Сент-.Экзюпери, — это переход от образа к обобщению, от притчи к морали. Нужно обладать великим писательским талантом, что видеть мир так, как Экзюпери.
Язык его произведения естественен и выразителен: “смех, точно родник в пустыне”, “пятьсот миллионов бубенцов”. Казалось бы обыденные, привычные понятия неожиданно приобретают у него новый оригинальный смысл: “вода”, “огонь”, “дружба” и т. д. Столь же свежи и естественны многие его метафоры: “они (вулканы) спят глубоко под землей, пока один из них не вздумает проснуться”; писатель употребляет парадоксальные сочетания слов, какие в обычной речи не встретишь: “дети должны быть очень снисходительны к взрослым”, “если идти все прямо да прямо, далеко не уйдешь” или “у людей уже не хватает времени что-либо узнавать”.
В такой манере выражать свои мысли заключена тайна, она по-новому рассказывает старые истины, открывает их подлинный смысл, заставляя читателей задуматься.
Повествовательная манера повести также обладает рядом особенностей. Это доверительная беседа старых друзей — так автор общается с читателем. Поэтому хочется ему верить, зная, что он никогда не обманет.
Мы чувствуем присутствие автора, верящего в добро и разум, в скорую пору, когда жизнь на земле изменится. Можно говорить о своеобразной мелодике повествования, грустной и задумчивой, строящейся на мягких переходах от юмора к серьезным раздумьям, на полутонах, прозрачных и легких, подобно акварельным иллюстрациям сказки, созданным самим писателем и являющимся неотъемлемой частью художественной ткани произведения.
Феномен сказки “Маленький принц” в том, что, написанная для взрослых, она прочно вошла в круг детского чтения.
Не все доступное взрослым откроется сразу детям. Но дети читают эту книгу с удовольствием, так как она привлекает их простотой изложения, рассчитанной на ребенка, той особой, присущей именно этой сказке атмосферой духовности, дефицит которой так остро ощущается в наши дни.
Так же детям близко видение авторского идеала в детской душе. Только в детях Экзюпери видит самую ценную, ничем не замутненную основу человеческого бытия. Ибо только дети умеют видеть вещи в их истинном свете, не считаясь с их “практической пользой”!
Читая Экзюпери, мы как бы меняем угол зрения на банальные, повседневные явления. Он подводит к постижению очевидных истин: нельзя прятать звезды в банке и бессмысленно их пересчитывать, нужно беречь тех, за кого ты в ответе и прислушиваться к голосу собственного сердца. Все просто и одновременно сложно.
“— На твоей планете, — сказал Маленький принц, — люди выращивают в одном саду пять тысяч роз… и не находят того, что ищут…
— Не находят, — согласился я.
— А ведь то, чего они ищут можно найти только в одной единственной розе, глотке воды…”
Главное, для чего написана сказка, это то, чтобы эту истину запомнили дети и не прошли мимо основного: надо быть верным в любви и дружбе, нужно прислушиваться к голосу сердца, нельзя быть равнодушным к тому, что происходит в мире, нельзя пассивно относится ко злу, каждый в ответе не только за свою судьбу, но и за судьбу другого человека.
Библиографический список
Кубарева Н. П. Современная зарубежная повесть в школьном изучении. — М.: Московский лицей, 1999.
Буковская А. Сент-Экзюпери или парадоксы гуманизма. — М.: Радуга, 1983.
Григорьев В. П. Антуан де Сент-Экзюпери. — Л.: Просвещение, 1973.
Смирнова В. А. Книги и судьбы. Статьи и воспоминания. — М.: Советский писатель, 1968.
Грачев Р. Писатели Франции. — М.: Просвещение,1964.
Мижо М. Сент-Экзюпери. ЖЗЛ. — М.: Молодая гвардия, 1963.
Моруа А. Сент-Экзюпери// Моруа А. Литературные портреты. — М.: Прогресс,1970.
Губман Б. Л. Истина для человека — это то, что делает его человеком [Предисловие]// Сент-Экзюпери А. Маленький принц и другие произведения. — М.: Высшая школа, 1992.
Полторацкая Н. И. Французская литературная сказка в XX веке [Предисл.]// Сказки французских писателей. — Л.: Лениздат, 1988.
Лунгина Л. З. Живое чудо сказки [Предисл.]// Родари Дж. Приключение Чиполлино и др. — Минск: Наука и техника, 1986.
Вайсман Н. И., Гарват Р. Ф. Зорко одно лишь сердце// Литература в школе. — 1992, №1.
Филатова М. Маленький принц, больной любовью// Культура, 1993, №31.
Зверев А. Поэзия и жестокость испытания// Книжное обозрение, 1997, 4 марта.
Коротков А. Сент-Экзюпери, разрушитель машин: о летчике, который сочинил великую сказку// Первое сентября, 1995, 11 марта.
Соломно Н. И Маленький принц приручил Лиса// Пионер, 1983, №2.
Он с детских лет увлекался рисованием, музыкой, стихами и техникой, был всесторонне развитым человеком необычайно яркой одарённости. В своих произведениях Сент-Экзюпери всегда вспоминает о детстве, как играл в рыцарей и королей, в машинистов и в вождение паровоза. Он увлекался всем, что видел, он был родом из детства.
Экзюпери всегда ценил дружбу, она была для него мерилом искренности, самым драгоценным, что есть на планете.
Его взрослая жизнь была полна драматических обстоятельств. Он нередко бывал на грани смерти: бесконечные тяжёлые авиационные катастрофы, участие в борьбе испанских республиканцев. “Он не увиливал ни от какого риска. Всегда впереди! Всегда готов на всё!” — говорили о нем друзья.
В своем творчестве, письмах, рукописях и романах этот человек раскрывался полнее всего. В жизни Антуана были две великие страсти, которые почти одновременно вошли в его жизнь: авиация и литература. “Для меня летать и писать — одно и то же”, — вот его ответ на вопрос, что для него важнее. Движение, полёт — это жизнь, и самую жизнь он ощущал как полет и движение.
“Мы — жители одной планеты, пассажиры одного корабля”, — говорил Экзюпери, он мечтал о спасении всего человечеств, он был готов спасти каждого на этой земле, он жил ради нее. Ему была чужда роль пассивного фиксатора происходящих событий, он всегда был в центре. В связи с этим Экзюпери писал: “Мне всегда была ненавистна роль наблюдателя”.
Во время второй мировой войны в годы фашистской оккупации он жаждал попасть в ряды летчиков-истребителей французской авиации и неоднократно подавал рапорт с просьбой принять его. “Я не люблю войну, но для меня невыносимо оставаться в тылу, когда другие рискуют жизнью. В мире, где воцарился бы Гитлер, для меня нет места. Я хочу участвовать в этой войне во имя любви к людям”. Он погиб как герой, защищая свою страну, борясь за свободу целого мира, веря в свои идеалы. Военный лётчик Антуан де Сент-Экзюпери погиб, выполняя боевое задание 31 июля 1944 г.
Новые замечательные люди живут в произведениях Экзюпери, их великолепные, удивительные качества открывает нам писатель. Они ищут пропавшего друга над Кордильерами или рисуют барашка для маленького гостя с другой планеты, они чисты и доверчивы, обладают огромной детской душой, не способной на подлость.
Красота мира и природы, восходов и закатов, каждого цветка — вот те вечные идеалы, за которые воевал Антуан, которые остались с нами в его книгах. Его мысли для нас словно свет далекой звезды или маленькой планеты, с которой он смотрит на нас. Писатель-летчик, каким был Сент-Экзюпери, созерцает землю с высоты птичьего полета, с высот своих собственных радужных идеальных мыслей. С такой позиции вся земля представляется единой, большой родиной всех людей. Маленький дом в огромном космосе, но свой собственный, надежный и теплый. Земля — место, которое покидаешь и в которое возвращаешься, одна большая родина на всех, общая, единственная планета, “земля людей”.
Интерес к книгам писателя определяется их непоколебимым во все времена нравственным содержанием. Экзюпери верит и ждет, что человечество услышит его голос и проникнется его идеалами, и тогда возникнет удивительный мир добра и справедливости. Это мы видим в его книгах: “Ночной полет”, “Южный почтовый” и в особенности “Планеты людей”.
Сама история о “Маленьком принце” возникла из одного из сюжетов “Планеты людей”. Это история случайной посадки самого писателя и его механика Прево в пустыне. У Экзюпери существуют ключевые, любимые образы-символы. Здесь, например, к ним ведут сюжетные линии: это поиски воды изнемогающими от жажды летчиками, их физические страдания и удивительное спасение. Символ жизни — вода, утоляет жажду затерянных в песках людей, источник всего существующего на земле, пища и плоть каждого, та субстанция, которая дает возможность возрождения.
В “Маленьком принце” Экзюпери наполнит этот символ глубоким философским содержанием. Первооснова жизни — вода, одна из вечных истин, непоколебимая вещь, обладающая великой мудростью. Обезвоженная пустыня — это символ мира, опустошенного войной, хаосом, разрушением, человеческой черствостью, завистью и эгоизмом. Это мир, в котором человек умирает от духовной жажды.
Спасение человечества от грядущей неизбежной катастрофы — одна из основных тем в творчестве писателя. Ее он активно развивает в произведении “Планета людей”.
Точно та же тема и в “Маленьком принце”, но здесь она получает более глубокое развитие. Ни одно свое произведение Сент-Экзюпери не писал и не вынашивал столько времени, сколько “Маленького принца”. Нередко мотивы из “Маленького принца” встречаются в прежних произведениях писателя: любовь Берниса и Женевьввы из “Южного почтового” — это уже слабо намеченные отношения между Маленьким принцем и розой. А тема отношений между взрослым и ребенком, каким он был когда-то, между миром детей, где всегда праздник и счастье, и миром взрослых, где прекрасно только мужество, встречается нам и в “Южном почтовом”, и в письмах к Ренэ де Соссин, и в письмах к матери, и в последнем эпизоде “Планеты людей”, и в заметках из “Записных книжек”.
Из всех произведений выпадает только одно — “Ночной полет”. Здесь другая тема, вернее, здесь не звучит любимая автором тема отношений взрослых и детей. Но, скорее всего, это не из-за сменившейся позиции писателя и не из-за смены интересов и принципов, а лишь потому, что она “не уложилась” в композицию произведения, писателю пришлось вычеркнул ее, но только как негармоничную в данной ситуации и не более.
В теме “блудного сына” из “Письма к заложнику” вновь предстают перед нами взрослые дети, забывшие свою “внутреннюю родину”, свои идеалы детства.
В “Военном летчике” перед нами предстают воспоминания детства. Образ мальчика, расспрашивающнего о служанке Пауле, дает основания провести параллель со смертью младшего брата писателя, Франсуа. Это была нестрашная смерть, можно сказать, благостная. Все эти нежные, трогательные чувства очень близки по чувствам и ощущениям миру “Маленького принца”.
В “Цитадели” также есть подобные моменты. Это три белых камешка, которые только и составляют настоящее, ценное богатство ребенка, а когда утешишь маленькую девочку в слезах, в мире будет восстановлен порядок и будет возможно счастье. Практически в каждом произведении Экзюпери можно найти отзвуки тем “Маленького принца”.
Также в “Планете людей” есть эпизод, когда автор видит чудного ребенка. Он сравнивает его с “золотым плодом”, а еще с “маленьким принцем”. Повествователь говорит о том, что, может быть, именно в этом ребенке таился будущий Моцарт. Старый садовник, персонаж этой книги, уже на смертном одре не переставал думать о своем любимом деле: “Ведь копать — это так прекрасно! Человек свободен, когда он копает”.
И снова мы видим параллель. Ведь не случайно и Маленький принц из сказки — тоже садовник. Оберегать, холить и лелеять прекрасную Розу он считал своим призванием. “Я был создан, чтобы стать садовником”, — говорил о себе и Экзюпери. “Но для людей нет садовников”, — с горечью подводил он итог.
Какой путь спасения видится Антуану де Сент-Экзюпери?
“Любить — это не значит смотреть друг на друга, это значит смотреть в одном направлении”, — эта мысль определяет идейный замысел повести-сказки. “Маленький принц” был написан в 1943 году, и трагедия Европы во второй мировой войне, воспоминания писателя о разгромленной, оккупированной Франции накладывают свой отпечаток на произведение. Своей светлой, грустной и мудрой сказкой Экзюпери защищал неумирающую человечность, живую искру в душах людей. В известном смысле повесть явилась итогом творческого пути писателя, философским, художественным его осмыслением.
Потребность в глубоких обобщениях побудила Сент-Экзюпери обратиться к жанру притчи. Отсутствие конкретно-исторического содержания, условность, характерная для этого жанра, его дидактическая обусловленность позволили писателю выразить свои взгляды на волновавшие его нравственные проблемы времени. Жанр притчи становится реализатором размышлений Сент-Экзюпери над сущностью человеческого бытия.
Сказка, как и притча, — древнейший жанр устного народного творчества. Она учит человека жить, вселяет в него оптимизм, утверждает веру в торжество добра и справедливости. За фантастичностью сказочной фабулы и вымысла всегда скрываются реальные человеческие отношения. Подобно притче, в сказке всегда торжествует нравственная и социальная правда. Сказка-притча “Маленький принц” написана не только для детей, но и для взрослых, которые еще не вполне утратили детскую впечатлительность, по-детски открытый взгляд на мир и способность фантазировать. Сам автор обладал таким по-детски острым зрением.
То, что “Маленький принц” — сказка, определяют по имеющимся в повести сказочным признакам: фантастическое путешествие героя, сказочные персонажи (Лис, Змея, Роза).
“Прообразом” литературной сказки “Маленький принц” можно считать фольклорную волшебную сказку с бродячей фабулой: прекрасный принц из-за несчастной любви покидает отчий дом и странствует по бесконечным дорогам в поисках счастья и приключений. Он старается снискать славу и покорить тем самым неприступное сердце принцессы.
Сент-Экзюпери берет за основу этот сюжет, но переосмысливает его по-своему, даже иронически. Его прекрасный принц — совсем ребенок, страдающий от капризного и взбалмошного цветка. Естественно, о счастливом финале со свадьбой не идет и речи. В скитаниях маленький принц встречается не со сказочными чудовищами, а с людьми, околдованными, словно злыми чарами, эгоистическими и мелочными страстями.
Но это только внешняя сторона сюжета. В первую очередь, это философская сказка. И, следовательно, за, казалось бы, простым и незатейливым сюжетом и иронией скрывается глубокий смысл. Автор затрагивает в ней отвлеченном виде через иносказания, метафоры и символы темы космического масштаба: добра и зла, жизни и смерти, человеческого бытия, истинной любви, нравственной красоты, дружбы, бесконечного одиночества, взаимоотношения личности и толпы и многие другие.
Несмотря на то что Маленький принц ребенок, ему открывается истинное видение мира, недоступное даже взрослому человеку. Да и люди с омертвелыми душами, которых встречает на своем пути главный герой, намного страшнее сказочных чудовищ. Взаимоотношения принца и Розы намного сложнее, чем отношения принцев и принцесс из фольклорных сказок. Ведь именно ради Розы Маленький принц жертвует материальной оболочкой — выбирает телесную смерть.
В сказке сильны романтические традиции. Во-первых, это выбор именно фольклорного жанра — сказки. Романтики обращаются к жанрам устного народного творчества не случайно. Фольклор — это детство человечества, а тема детства в романтизме является одной из ключевых тем.
Немецкие философы-идеалисты выдвинули тезис — человек равен Богу в том, что он может, подобно Всевышнему, может продуцировать идею и реализовывать ее в действительности. А зло в мире происходит оттого, что человек забывает о том, что он подобен Богу. Человек начинает жить только ради материальной оболочки, забывая о духовных стремлениях. Только детская душа и душа Художника не подвержены меркантильным интересам и, соответственно, Злу. Отсюда в творчестве романтиков прослеживается культ детства.
Но главная трагедия “взрослых” героев Сент-Экзюпери не столько в том, что они подчинены материальному миру, сколько в том, что они “растеряли” все духовные качества и стали бессмысленно существовать, а не жить в полном смысле этого слова.
Поскольку это философское произведение, то автор ставит глобальные темы в обобщенно-отвлеченном виде. Он рассматривает тему Зла в двух аспектах: с одной стороны — это “микрозло”, то есть зло внутри отдельно взятого человека. Это омертвелость и внутренняя опустошенность жителей планет, которые олицетворяют собой все человеческие пороки.
И не случайно обитатели планеты Земля характеризуются через жителей планет, увиденных Маленьким принцем. “Земля — планета не простая! На ней насчитывается сто одиннадцать королей (в том числе, конечно, и негритянских), семь тысяч географов, девятьсот тысяч дельцов, семь с половиной миллионов пьяниц, триста одиннадцать миллионов честолюбцев — итого около двух миллиардов взрослых”. Этим автор подчеркивает то, насколько мелочен и драматичен современный ему мир.
Но Экзюпери вовсе не пессимист. Он верит в то, что человечество, подобно Маленькому принцу, постигнет тайну бытия, и каждый человек найдет свою путеводную звезду, которая будет освещать его жизненный путь.
Второй аспект темы зла можно условно озаглавить “макрозлом”. Баобабы — это персонифицированный образ зла вообще. Одно из толкований этого метафорического образа связано с фашизмом. Сент-Экзюпери хотел, чтобы люди заботливо выкорчевывали несущие в себе зло “баобабы”, грозившие разорвать планету на части. “Берегитесь баобабов!” — заклинает писатель.
Он сам иллюстрировал сказку, и когда смотришь на корни этих деревьев, опутавших маленькую планету, невольно вспоминаешь знак фашистской свастики. Сама сказка была написана потому, что это было “страшно важно и неотложно”. Писатель часто повторял, что семена лежат в земле до поры до времени, а потом прорастают, и из семян кедра — вырастает кедр, а из семян терновника — терновник. Нужно, чтобы прорастали добрые семена. “Ведь все взрослые сначала были детьми”. Люди должны сохранить и не растерять на жизненном пути все то светлое, доброе и чистое в душе, что сделает их неспособными ко злу и насилию.
Только человек с богатым внутренним миром и стремящийся к духовному самосовершенствованию имеет право называться Личностью. К сожалению, обитатели маленьких планет и планеты Земля забыли об этой простой истине и уподобились бездумной и безликой толпе.
Впервые тему личности и толпы в философии выделил немецкий философ-романтик И. Фихте. Он доказывает, что все люди делятся на обывателей (толпа) и художников (личность) по их отношению к материальному (зло). Конфликт между личностью и толпой изначально неразрешим.
Так же неразрешим конфликт между главным героем и обитателями планет (“странными взрослыми”). Взрослые никогда не поймут принца-ребенка. Они чужды друг другу. Обыватели слепы и глухи к зову сердца, порыву души. Их трагедия в том, что они не стремятся стать Личностью. “Серьезные люди” живут в собственном, искусственно созданном мирке, отгородившись от остальных (у каждого своя планета!) и считают его истинным смыслом бытия! Эти безликие маски никогда не узнают, что такое истинная любовь, дружба и красота.
Из этой темы вытекает основной принцип романтизма — принцип двоемирия. Миру обывателя, которому не доступно духовное начало и миру художника (Маленький принц, автор, Лис, Роза), которому присущи нравственные качества, никогда не соприкоснутся.
Только Художник способен увидеть сущность — внутреннюю красоту и гармонию окружающего его мира. Еще на планете фонарщика Маленький принц замечает: “Когда он зажигает фонарь — как будто еще рождается одна звезда или цветок. А когда он гасит фонарь — как будто звезда или цветок засыпают. Прекрасное занятие. Это по-настоящему полезно, потому что красиво”. Главный герой говорит о внутренней стороне прекрасного, а не ее внешней оболочке. Человеческий труд должен иметь смысл, а не просто превращаться в механические действия. Любое дело полезно лишь тогда, когда оно внутренне прекрасно.
В разговоре с географом затрагивается еще одна важная эстетическая тема — эфемерность прекрасного. “Красота недолговечна”, — горестно замечает главный герой. Поэтому Сент-Экзюпери призывает нас как можно бережнее относится ко всему прекрасному и постараться не растерять на трудном жизненном пути красоту внутри себя — красоту души и сердца.
Но самое главное о прекрасном Маленький принц узнает от Лиса. Внешне красивые, но пустые внутри розы не вызывают никаких чувств у ребенка-созерцателя. Они мертвы для него. Главный герой открывает истину для себя, автора и читателей — прекрасно лишь то, что наполнено содержанием и глубоким смыслом.
Непонимание, отчужденность людей — это еще одна важная философская тема. Сент-Экзюпери не просто затрагивает тему непонимания между взрослым и ребенком, а тему непонимания и одиночества в космическом масштабе.
Омертвелость человеческой души приводит к одиночеству. Человек судит о других только по “внешней оболочке”, не видя главного в человеке — его внутренней нравственной красоты: “Когда взрослым говоришь: “Я видел красивый дом из розового кирпича, в окнах у него герань, а на крыши голуби”, они никак не могут представить себе этот дом. Им надо сказать: “Я видел дом за сто тысяч франков”, — и тогда они восклицают: “Какая красота!”
Люди разобщены и одиноки даже когда находятся вместе из-за неспособности понять, полюбить другого и создать узы дружбы: “Где же люди? — вновь заговорил наконец Маленький принц. — В пустыне все-таки одиноко… — Среди людей тоже одиноко, — заметила змея”.
Одиноким, никем не понятым чувствует себя и автор. Его одиночество среди людей близко одиночеству Маленького принца. Истинное дарование человека, его талант под силу понять лишь людям с открытым и чистым сердцем. Именно поэтому так легко и быстро Маленький принц обретает друга в лице автора, именно поэтому принц понимает автора без слов и готов открыть другу все тайники собственного сердца.
Одна из ключевых философских тем сказки “Маленький принц” — тема бытия. Она делится на реальное бытие — существование и идеальное бытие — сущность. Реальное бытие — временное, преходящее, а идеальное — вечное, неизменное. Смысл человеческой жизни заключается в том, чтобы постичь, максимально приблизиться к сущности.
“Серьезные люди” с Земли и с планет-астероидов растворены в реальном бытии и не стремятся постичь сущность непреходящих ценностей. А душа автора и маленького принца не скованы льдом безразличия, омертвелости. Поэтому им открывается истинное видение мира: они узнают цену истинной дружбы, любви и красоты. Это тема “зоркости” сердца, умения “видеть” сердцем, понимать без слов.
Маленький принц не сразу постигает эту мудрость. Он покидает собственную планету, не зная, что то, что он будет искать на разных планетах, окажется так близко — на его родной планете.
Написанные в традиции романтической философской сказки образы глубоко символичны. Образы именно символичны, так как мы можем только угадывать, что хотел сказать автор, и трактовать каждый образ в зависимости от личного восприятия. Основными образами-символами являются Маленький принц, Лис, Роза и пустыня.
Маленький принц — это символ человека-странника во вселенной, ищущего скрытый смысл вещей и собственной жизни.
Пустыня — это символ духовной жажды. Она прекрасна, ибо в ней таятся родники, найти которые человеку помогает только сердце.
Рассказчик терпит аварию в пустыне — такова одна из сюжетных линий в повести, ее фон. В сущности, сказка и родилась в пустыне. Сказки, которые мы знаем и любим, родились в лесу, в горах, на берегу моря — там, где обитают люди. В сказке Сент-Экзюпери лишь пустыня и звезды. Почему? Давно замечено, что человек, попав в экстремальную ситуацию, находясь на грани жизни и смерти, словно заново переживает, переосмысливает свою жизнь, дает ей суровые оценки, пытаясь выявить в ней самое ценное, настоящее и отмести мишуру. Человек по-новому воспринимает и саму жизнь: что в ней главное, а что случайно.
Рассказчик оказывается один на один с мертвой пустыней, песками. Увидеть, что истинно в жизни, а что ложно, ему помогает Маленький принц, пришелец с “планеты детства”. Поэтому значение этого образа в произведении особое — он подобен рентгеновскому лучу, помогающему человеку увидеть то, что скрыто от поверхностного взора. Поэтому тема детства с его незамутненностью взгляда, кристально чистым и ясным сознанием и свежестью чувств занимает центральное место в повести. Поистине — “устами ребенка глаголет истина”.
В повести две сюжетные линии: рассказчика и связанная с ним тема мира взрослых людей и линия Маленького принца, история его жизни.
Первая глава повести является вводной, ключевой к одной из важных проблем произведения — проблеме “отцов” и “детей”, к вечной проблеме поколений. Летчик, вспоминая свое детство и неудачу, которую он потерпел с рисунками № 1 и № 2, рассуждает так: “Взрослые никогда ничего не понимают сами, а для детей очень утомительно без конца им все объяснять и растолковывать”. Эта фраза служит исходным моментом к последующему развитию темы “отцов” и “детей”, к возвращению автора в свое детство. Взрослым не дано было понять детский рисунок рассказчика, и только Маленький принц смог быстро распознать слона в удаве. Благодаря этому рисунку, который летчик всегда носил с собой, устанавливается взаимопонимание между ребенком и взрослым.
Малыш, в свою очередь, просит нарисовать ему барашка. Но каждый раз рисунок получается неудачным: барашек был то “слишком хилым”, то “слишком старым”. “Вот тебе ящик, — говорит рассказчик ребенку, — а в нем сидит такой барашек, какого тебе хочется”. Мальчику эта выдумка понравилась: он мог фантазировать сколько угодно, по-разному представляя себе барашка. Ребенок напомнил взрослому его детство, они обретают способность понимать друг друга. Умение войти в мир ребенка, понять его и принять — вот что может сблизить мир взрослых и мир детей.
Маленький принц немногословен — о себе и своей планете он говорит очень мало. Лишь понемногу, из случайных, мимоходом оброненных слов, летчик узнает, что малыш прилетел с далекой планеты, “которая вся-то величиной с дом” и называется “астероид Б-612”. Маленький принц рассказывает летчику о том, как он воюет с баобабами, которые пускают такие глубокие и сильные корни, что могут разорвать его маленькую планету. Выпалывать нужно первые ростки, иначе будет поздно, “это очень скучная работа”. Но у него есть “твердое правило”: “Встал поутру, умылся, привел себя в порядок — и сразу же приведи в порядок свою планету”.
Люди должны заботиться о чистоте и красоте своей планеты, сообща беречь и украшать ее, не дать погибнуть всему живому. Так, исподволь, ненавязчиво, возникает в сказке еще одна важная тема — экологическая, которая является очень актуальной для нашего времени. Создается впечатление, что автор сказки “предвидел” будущие экологические катастрофы и предупреждал о бережном отношении к родной и любимой планете. Сент-Экзюпери остро ощущал, как мала и хрупка наша планета.
Путешествие Маленького принца от звезды к звезде приближает нас к сегодняшнему видению космических далей, где Земля по неосторожности людей может исчезнуть почти незаметно. Поэтому сказка не потеряла своей актуальности и по сей день; потому и жанр ее — философский, ибо она обращена ко всем людям, она поднимает вечные проблемы.
Маленький принц из сказки Сент-Экзюпери не мыслит свою жизнь без любви к нежным закатам, без солнца. “Однажды я за один день видел заход солнца сорок три раза!” — говорит он летчику. И немного погодя добавляет: “Знаешь... Когда станет очень грустно, хорошо поглядеть, как заходит солнце”. Ребенок ощущает себя частицей мира природы, к единению с ней он призывает взрослых.
Установившаяся было гармония взаимоотношений взрослого и ребенка едва не нарушается в главе седьмой. Малыша волнует мысль о барашке и розе: сможет ли он съесть ее и если да — тогда зачем цветку даны шипы? Но летчик очень занят: в моторе заело гайку, и он старался ее отвернуть, поэтому отвечает на вопросы невпопад, первое, что приходит в голову, раздраженно бросая: “Ты видишь, я занят серьезным делом”. Маленький принц изумлен: “Ты говоришь, как взрослые” и “ничего не понимаешь”, как тот господин “с багровым лицом”, что живет один на своей планете. Он за всю жизнь ни разу не понюхал цветка, ни разу не посмотрел на звезду, никогда никого не любил. Он только складывал цифры и с утра до вечера твердил одно: “Я человек серьезный! Я человек серьезный!.. Совсем как ты”. Маленький принц, побледневший от гнева, объясняет рассказчику, как это важно — уберечь единственный в мире цветок, который растет только на его планете, от маленького барашка, который “в одно прекрасное утро вдруг возьмет и съест его и даже не будет знать, что он натворил”. Малыш объясняет взрослому, как важно думать и заботиться о том, кого ты любишь, и чувствовать себя от этого счастливым. “Если барашек его съест, это все равно как если бы все звезды разом погасли! И это, по-твоему, не важно!”
Ребенок преподает урок взрослому человеку, становится его мудрым наставником, отчего тот устыдился и почувствовал себя “ужасно неловким и неуклюжим”.
Далее по повести следует рассказ о Маленьком принце и его планете, и здесь особое место занимает история Розы. Роза была капризна и обидчива, и малыш с ней совсем измучился. Но “зато она была так прекрасна, что дух захватывало!”, и он прощал цветку его капризы. Однако пустые слова красавицы Маленький принц принимал близко к сердцу и стал чувствовать себя очень несчастным.
Роза — это символ любви, красоты, женского начала. Маленький принц не сразу разглядел истинную внутреннюю сущность красоты. Но после разговора с Лисом ему открылась истина — красота лишь тогда становится прекрасной, когда она наполняется смыслом, содержанием. “Вы красивые, но пустые, — продолжал Маленький принц. — Ради вас не захочешь умереть. Конечно, случайный прохожий, поглядев на мою розу, скажет, что она точно такая же, как вы. Но для меня она дороже всех вас”.
Рассказывая эту историю о розе, маленький герой признается, что ничего тогда не понимал. “Надо было судить не по словам, а по делам. Она дарила мне свой аромат, озаряла мою жизнь. Я не должен был бежать. За этими жалкими хитростями и уловками надо было угадать нежность. Цветы так непоследовательны! Но я был слишком молод и еще не умел любить!” Это еще раз подтверждает мысль Лиса о том, что слова только мешают понимать друг друга. Истинную сущность можно “увидеть” только сердцем.
Малыш деятелен и трудолюбив. Он каждое утро поливал Розу, беседовал с ней, прочищал находящиеся на его планете три вулкана, чтобы они давали больше тепла, выпалывал сорняки. И все же он чувствовал себя очень одиноким. В поисках друзей, в надежде обрести истинную любовь он и отправляется в свое путешествие по чужим мирам. Он ищет людей в бесконечной окружающей его пустыне, ибо в общении с ними надеется понять и себя самого, и мир вокруг, приобрести опыт, которого ему так недоставало.
Посещая последовательно шесть планет, Маленький принц на каждой из них сталкивается с определенным жизненным явлением, воплощенном в обитателях этих планет: властью, тщеславием, пьянством, псевдоученостью. По мнению Сент-Экзюпери, они воплощали в себе доведенные до абсурда наиболее распространенные человеческие пороки. Не случайно именно здесь у героя возникают первые сомнения в правильности человеческих суждений.
На планете короля Маленький принц не может понять, зачем вообще нужна власть, но испытывает к королю симпатию, ибо тот был очень добр, а потому отдавал только разумные приказания. Экзюпери не отрицает власть, он просто напоминает сильным мира сего о том, что правитель должен быть мудр и что власть должна опираться на закон.
На следующих двух планетах Маленький принц встречает честолюбца и пьяницу — и знакомство с ними повергает его в растерянность. Их поведение для него совершенно необъяснимо и вызывает только отвращение. Главный герой видит насквозь всю бессмысленность их жизни, поклонение “ложным” идеалам.
Но самым страшным в нравственном аспекте оказывается деловой человек. Его душа настолько омертвела, что он не видит ту красоту, которая его окружает. Он смотрит на звезды не глазами художника, глазами дельца. Автор не случайно выбирает звезды. Этим он подчеркивает полную бездуховность делового человека, его неспособность созерцать прекрасное.
Единственный, кто делает свое дело, — это фонарщик: “Вот человек, которого все стали бы презирать — и король, и честолюбец, и пьяница, и делец. А между тем из них всех он один, по-моему, не смешон. Может быть, потому, что он думает не только о себе”, — так рассуждает малыш. Но “верность обычаю” бедного фонарщика, который обречен на то, чтобы без отдыха зажигать и гасить свой никому не нужный фонарь, так же нелепа и грустна.
Бессмысленность существования, напрасно растраченная жизнь, глупые притязания на власть, богатство, на особое положение или почести — все это свойства людей, воображающих, что они обладают “здравым смыслом”. Планета людей кажется герою черствой и неуютной: “Какая странная планета!.. Совсем сухая, вся соленая и в иглах. У людей не хватает воображения. Они только повторяют то, что им скажешь”. Если этим людям рассказываешь о друге, они никогда не спросят о самом главном — их вопросы касаются совершенно несущественного: “Сколько ему лет? Сколько у него братьев? Сколько он весит? Сколько зарабатывает его отец? И после этого воображают, что узнали Человека”. Заслуживает ли доверия “здравомыслящий” человек, спутавший “удава, проглотившего слона” с обыкновенной шляпой? Что дает истинное представление о доме: его стоимость во франках или то, что это дом с розовыми колоннами? И наконец — перестала бы существовать планета Маленького принца, если бы открывший ее турецкий астроном отказался переодеваться в европейский костюм, а его открытие так и не получило бы признания?
Слушая звонкий и печальный голосок Маленького принца, понимаешь, что во “взрослых” людях отмерла естественная щедрость сердца, прямота и искренность, хозяйская заботливость о чистоте планеты. Вместо того чтобы украшать свой дом, возделывать свой сад, они ведут войны, иссушают мозги цифирью, оскорбляют суетой и алчностью красоту восходов и закатов. Нет, не так надо жить!
За недоумением маленького героя скрывается горечь самого писателя по поводу того, что происходит на земле. Сент-Экзюпери заставляет читателя посмотреть на привычные явления под иным углом зрения. “Главного глазами не увидишь. Зорко только сердце!” — утверждает автор.
Не найдя того, что искал малыш на маленьких планетах, он по совету географа отправляется на большую планету Земля. Первой, кого встречает Маленький принц на Земле, была Змея. Согласно мифологии Змея стережет источники мудрости или бессмертия, олицетворяет собой волшебные силы, появляется в обрядах обращения как символ восстановления. В сказке она соединяет в себе чудодейственную силу и горестное знание судьбы человеческой: “Всякого, кого я коснусь, я возвращаю земле, из которой он вышел”. Она предлагает герою познакомиться с жизнью Земли и указывает ему дорогу к людям, уверяя при этом, что “среди людей тоже одиноко”. На Земле принцу предстоит проверить себя и принять самое важное в его жизни решение. Змея сомневается, что он сумеет сохранить свою чистоту, пройдя через испытания, но как бы то ни было она поможет малышу вернуться на родную планету, дав ему своего яда.
Самое сильное впечатление переживает Маленький принц, попав в сад роз. Он почувствовал себя еще более несчастным: “Его красавица говорила ему, что подобных ей нет во всей вселенной”, а перед ним “пять тысяч точно таких же цветов”. Выходит, у него была самая обыкновенная роза да еще три вулкана “ростом мне по колено”, какой же он после этого принц.
Вот тут-то и приходит на помощь герою Лис. Издавна в сказках Лис (не лиса!) является символом мудрости и знания жизни. Беседы Маленького принца с этим мудрым животным становятся в повести своего рода кульминацией, ибо в них герой обретает, наконец, то, что искал. К нему возвращаются утраченные было ясность и чистота сознания.
Лис открывает малышу жизнь человеческого сердца, учит ритуалам любви и дружбы, о чем люди давно забыли и потому лишились друзей и потеряли способность любить. Не даром цветок говорит о людях: “Их носит ветром”. А стрелочник в разговоре с главным героем, отвечая на вопрос, куда же спешат люди, замечает: “Даже сам машинист не знает этого”. Это иносказание можно истолковать так. Люди разучились смотреть ночью на звезды, любоваться красотой закатов, испытывать наслаждение от благоухания розы. Они подчинились суетности земной жизни, забыв о “простых истинах”: о радости общения, дружбы, любви и человеческом счастье: “Если любишь цветок — единственный, какого больше нет ни на одной из многих миллионных звезд, — это довольно: смотришь на небо и чувствуешь себя счастливым”. И автору очень горько говорить о том, что люди этого не видят и превращают свою жизнь в бессмысленное существование.
Лис говорит, что принц для него только один из тысячи других маленьких мальчиков, как и он для принца лишь обыкновенная лисица, каких сотни тысяч. “Но если ты меня приручишь, мы станем нужны друг другу. Ты будешь для меня единственный в целом свете. И я буду для тебя один в целом свете... Если ты меня приручишь, моя жизнь словно солнцем озарится. Твои шаги я стану различать среди тысяч других...” Лис открывает Маленькому принцу тайну приручения: приручать — значит создать узы любви, единения душ.
Любовь не только связывает нас с другими существами, но и помогает лучше понимать окружающий мир, делает богаче нашу собственную жизнь. И еще один секрет открывает Лис малышу: “Зорко одно лишь сердце. Самого главного глазами не увидишь... Твоя Роза так дорога тебе потому, что ты отдавал ей всю свою душу... Люди забыли эту истину, но ты не забывай: ты навсегда в ответе за всех, кого приручил”.
Приручить — значит связать себя с другим существом нежностью, любовью, чувством ответственности. Приручить — значит уничтожить безликость и равнодушное отношение ко всему живому. Приручить — значит сделать мир значительным и щедрым, ибо все в нем напоминает о любимом существе. Эту истину постигает и рассказчик, и для него оживают звезды, и он слышит в небе звон серебряных колокольчиков, напоминающий смех Маленького принца. Тема “расширения души” через любовь проходит сквозь всю сказку.
Маленький принц постигает эту мудрость, а вместе с ним она открывается и пилоту-рассказчику, и читателю. Вместе с маленьким героем мы заново открываем для себя то главное в жизни, что было скрыто, погребено всяческой шелухой, но что составляет единственную ценность для человека. Маленький принц узнает, что такое узы дружбы.
О дружбе говорит и Сент-Экзюпери еще на первой странице повествования — в посвящении. В авторской системе ценностей тема дружбы занимает одно из главных мест. Только дружба способна растопить лед одиночества и отчужденности, так как она основывается на взаимопонимании, взаимодоверии и взаимопомощи.
“Это печально, когда забывают друзей. Не у всякого есть друг”, — говорит герой сказки. Маленькая героиня из рассказа А. Гайдара “Голубая чашка”. Светланка, подобно Маленькому принцу, обладает способностью видеть истинную сущность окружающего мира. Она смотрит на мир не предвзято. А ее отец схож с автором. Среди вечной суеты “взрослой” жизни он не вспоминает о человеческом счастье. Постоянно руководствуясь разумом, он забывает прислушаться к самому главному — к голосу собственного сердца. А маленькая девочка, независимо от своего желания, сумела показать своему отцу совершенно новый мир человеческих взаимоотношений, отношений детства; мир тоже сложный, но более богатый чувствами и каким-то внутренним пониманием красоты окружающих людей и природы.
В начале сказки Маленький принц покидает свою единственную Розу, потом он оставляет на Земле своего нового друга Лиса. “Нет в мире совершенства”, — скажет Лис. Но зато есть гармония, есть человечность, есть ответственность человека за порученное ему дело, за близкого ему человека, есть еще ответственность за свою планету, за все, что на ней происходит.
Глубокий смысл скрывается в образе-символе планеты, на которую возвращается Маленький принц. Это символ человеческой души, символ дома человеческого сердца. Экзюпери хочет сказать, что у каждого человека есть своя планета, свой островок и своя путеводная звезда, о которой человеку не стоит забывать. “Хотел бы я знать, зачем звезды светятся, — задумчиво сказал он /Маленький принц/. — Наверное, затем, чтоб рано или поздно каждый мог вновь отыскать свою”. Герои сказки, пройдя тернистый путь, обрели свою звезду, и автор верит в то, что и читатель найдет свою далекую звезду.
“Маленький принц” — это романтическая сказка, мечта, которая не исчезла, а хранится людьми, бережется ими, как что-то драгоценное из детства. Детство находится где-то рядом и приходит в минуты самого страшного отчаяния и одиночества, когда некуда идти. Оно подойдет как ни в чем не бывало, как будто оно и не покидало нас на эти долгие годы, сядет рядом на корточки и спросит, с любопытством глядя на разбитый самолет: “А что это за штука?” Тогда все встанет на свои места, и к уже взрослому человеку вернется та ясность и прозрачность, бесстрашная прямота суждений и оценок, какая бывает только у детей.
Маленький принц спросил у летчика: “Знаешь, отчего хороша пустыня?” И сам же дал ответ: “Где-то в ней скрываются родники”. Колодец в пустыне как еще одна ипостась образа-символа воды очень значим для Сент-Экзюпери.
В древних летописях, поверьях и преданиях воду стерегли драконы, но пустыня Сент-Экзюпери может стеречь ее не хуже, чем драконы, она ее может спрятать так, что никто и никогда не найдет ее. Каждый человек сам властитель своих родников, источников своей души, но мы сами порой не можем их отыскать.
“Она родилась из долгого пути под звездами, из скрипа ворота, из усилия рук. Она была как подарок сердцу”, — это не просто вода. Ее нашли герои книги. Мы все верим, что когда-нибудь нам удастся отыскать чистый родник, эту вечную, непоколебимую истину, которую хранит в своих произведениях писатель. В каждом из нас живет такой маленький принц, справедливый творец которого прячет воду и ждет, пока вера выведет нас к ней.
Истовая вера автора в существование скрытых родников придают финалу сказки-притчи жизнеутверждающее звучание. В повести заложен мощный созидательный момент, вера в улучшение и изменение несправедливого порядка вещей. Жизненные устремления героев находятся в гармонии с нравственным вселенским началом. В их слиянии смысл и общая направленность произведения.
Композиция произведения весьма своеобразна. Парабола — основной компонент структуры традиционной притчи. “Маленький принц” — не исключение. Выглядит это так: действие происходит в конкретном времени и конкретной ситуации. Сюжет развивается следующим образом: происходит движение по кривой, которое, достигнув высшей точки накала, вновь возвращается к исходной точке. Особенность такого сюжетостроения в том, что, вернувшись к исходной точке, сюжет обретает новый философско-этический смысл, новую точку зрения на проблему, находит решение.
Начало и конец повести “Маленький принц” имеют отношение к прибытию героя на Землю или к покиданию Земли летчиком и Лисом. Маленький принц опять улетает на свою планету, ухаживать и растить прекрасную Розу.
За время, которое летчик и принц — взрослый и ребенок — провели вместе, они открыли для себя много нового и друг в друге, и в жизни. Расставшись, они унесли с собой частички друг друга, они стали более мудрыми, узнали мир другого и свой, только с другой стороны.
Мы уже говорили о жанровых особенностях повести в начальной части нашего исследования. В итоге стоит отметить и выделить следующее: “Маленький принц” — это не традиционный и общепринятый, знакомый нам всем вид сказки-притчи. Мы видим перед собой новый ее вариант, измененный, приспособленный к законам настоящего времени. Это подтверждает и насыщающее произведение огромное количество деталей, намеков, образов, взятых из реалий XX столетия.
В повести очень богатый язык. Автор использует массу удивительных и неподражаемых литературных приемов. В его тексте слышится мелодия: “А по ночам я люблю слушать звезды. Словно пятьсот миллионов бубенчиков”.
Язык Экзюпери полон воспоминаний и размышлений о жизни, о мире и, конечно, о детстве: “Когда мне было шесть лет ... я увидел однажды удивительную картинку…” или: “Вот уже шесть лет, как мой друг вместе с барашком меня покинул”.
Стиль и особая, не похожая ни на что мистическая манера Сент-.Экзюпери, — это переход от образа к обобщению, от притчи к морали. Нужно обладать великим писательским талантом, что видеть мир так, как Экзюпери.
Язык его произведения естественен и выразителен: “смех, точно родник в пустыне”, “пятьсот миллионов бубенцов”. Казалось бы обыденные, привычные понятия неожиданно приобретают у него новый оригинальный смысл: “вода”, “огонь”, “дружба” и т. д. Столь же свежи и естественны многие его метафоры: “они (вулканы) спят глубоко под землей, пока один из них не вздумает проснуться”; писатель употребляет парадоксальные сочетания слов, какие в обычной речи не встретишь: “дети должны быть очень снисходительны к взрослым”, “если идти все прямо да прямо, далеко не уйдешь” или “у людей уже не хватает времени что-либо узнавать”.
В такой манере выражать свои мысли заключена тайна, она по-новому рассказывает старые истины, открывает их подлинный смысл, заставляя читателей задуматься.
Повествовательная манера повести также обладает рядом особенностей. Это доверительная беседа старых друзей — так автор общается с читателем. Поэтому хочется ему верить, зная, что он никогда не обманет.
Мы чувствуем присутствие автора, верящего в добро и разум, в скорую пору, когда жизнь на земле изменится. Можно говорить о своеобразной мелодике повествования, грустной и задумчивой, строящейся на мягких переходах от юмора к серьезным раздумьям, на полутонах, прозрачных и легких, подобно акварельным иллюстрациям сказки, созданным самим писателем и являющимся неотъемлемой частью художественной ткани произведения.
Феномен сказки “Маленький принц” в том, что, написанная для взрослых, она прочно вошла в круг детского чтения.
Не все доступное взрослым откроется сразу детям. Но дети читают эту книгу с удовольствием, так как она привлекает их простотой изложения, рассчитанной на ребенка, той особой, присущей именно этой сказке атмосферой духовности, дефицит которой так остро ощущается в наши дни.
Так же детям близко видение авторского идеала в детской душе. Только в детях Экзюпери видит самую ценную, ничем не замутненную основу человеческого бытия. Ибо только дети умеют видеть вещи в их истинном свете, не считаясь с их “практической пользой”!
Читая Экзюпери, мы как бы меняем угол зрения на банальные, повседневные явления. Он подводит к постижению очевидных истин: нельзя прятать звезды в банке и бессмысленно их пересчитывать, нужно беречь тех, за кого ты в ответе и прислушиваться к голосу собственного сердца. Все просто и одновременно сложно.
“— На твоей планете, — сказал Маленький принц, — люди выращивают в одном саду пять тысяч роз… и не находят того, что ищут…
— Не находят, — согласился я.
— А ведь то, чего они ищут можно найти только в одной единственной розе, глотке воды…”
Главное, для чего написана сказка, это то, чтобы эту истину запомнили дети и не прошли мимо основного: надо быть верным в любви и дружбе, нужно прислушиваться к голосу сердца, нельзя быть равнодушным к тому, что происходит в мире, нельзя пассивно относится ко злу, каждый в ответе не только за свою судьбу, но и за судьбу другого человека.
Библиографический список
Кубарева Н. П. Современная зарубежная повесть в школьном изучении. — М.: Московский лицей, 1999.
Буковская А. Сент-Экзюпери или парадоксы гуманизма. — М.: Радуга, 1983.
Григорьев В. П. Антуан де Сент-Экзюпери. — Л.: Просвещение, 1973.
Смирнова В. А. Книги и судьбы. Статьи и воспоминания. — М.: Советский писатель, 1968.
Грачев Р. Писатели Франции. — М.: Просвещение,1964.
Мижо М. Сент-Экзюпери. ЖЗЛ. — М.: Молодая гвардия, 1963.
Моруа А. Сент-Экзюпери// Моруа А. Литературные портреты. — М.: Прогресс,1970.
Губман Б. Л. Истина для человека — это то, что делает его человеком [Предисловие]// Сент-Экзюпери А. Маленький принц и другие произведения. — М.: Высшая школа, 1992.
Полторацкая Н. И. Французская литературная сказка в XX веке [Предисл.]// Сказки французских писателей. — Л.: Лениздат, 1988.
Лунгина Л. З. Живое чудо сказки [Предисл.]// Родари Дж. Приключение Чиполлино и др. — Минск: Наука и техника, 1986.
Вайсман Н. И., Гарват Р. Ф. Зорко одно лишь сердце// Литература в школе. — 1992, №1.
Филатова М. Маленький принц, больной любовью// Культура, 1993, №31.
Зверев А. Поэзия и жестокость испытания// Книжное обозрение, 1997, 4 марта.
Коротков А. Сент-Экзюпери, разрушитель машин: о летчике, который сочинил великую сказку// Первое сентября, 1995, 11 марта.
Соломно Н. И Маленький принц приручил Лиса// Пионер, 1983, №2.
Установление большевистского режима в России
Вступление
В наши дни многие задумываются, что же толкнуло Россию по такому кровавому и тернистому пути, были ли у русского народа разумные альтернативы в 1917 году? Изучение этого вопроса позволит глубже понять всю сложность и неоднозначность русского менталитета. Почти семидесятилетняя история коммунистического правления является тяжелой вехой в истории нашей страны, а история зарождения этой трагической эпохи заслуживает самого пристального внимания.
Проблема исторического выбора России после октябрьских событий 1917 г. Роспуск учредительного собрания
В передаче утром 25 октября новой власти в руки ПВРК сказалось желание Ленина лишить полномочий съезд Советов и предупредить всякую “узаконенную” попытку — даже исходящую от его собственных друзей по большевистской партии — создать коалиционное правительство с другими партиями, которые поддержали восстание (левые эсеры, меньшевики-интернационалисты). Правительство, созданное 26 октября, состояло только из большевиков. Возглавляемый Лениным Совет Народных Комиссаров (Совнарком) включал в себя 15 комиссаров.
Рыков отвечал за внутренние дела, Троцкий — за внешнюю политику, Луначарский — за народное образование, Сталин — за национальную политику, Антонов-Овсеенко — за военное ведомство и т.д. Эсеры и меньшевики отказались присутствовать на заседании избранного съездом Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета (ВНИК) в знак протеста против большевистского акта насилия. Таким образом, правительство Ленина признали только большевистские делегаты, левые эсеры и несколько делегатов от мелких группировок, поддержавших восстание. Во ВНИК были избраны 67 большевиков и 29 левых эсеров. 20 мест было оставлено для меньшевиков и эсеров на тот случай, если они вернутся на съезд.
Пока создавалось новое правительство, ПВРК, во главе которого стояли малоизвестные политические деятели, принял ряд жестких мер, отражающих низовую концепцию “демократии”: были закрыты семь газет (“День” — ежедневное издание умеренных социалистов, “Речь” — ежедневное издание кадетов, “Новое время” — самая крупная ежевечерняя газета, “Вечернее время”, “Русская воля”, “Народная правда”, “Биржевые ведомости”), установлен контроль над радио и телеграфом, выработан проект изъятия пустых помещений, частных квартир и автомобилей. Через два дня закрытие газет узаконил декрет, оставляющий за новыми властями право приостанавливать деятельность любого издания, “сеющего беспокойство в умах и публикующего заведомо ложную информацию”.
Против этих жестких мер и фактически тотального захвата власти большевиками росло недовольство, в том числе внутри партии большевиков. Первым выступил Центральный Исполнительный комитет крестьянских депутатов, находящийся в руках эсеров; за ним последовали меньшевики и эсеры из Петроградского Совета, другие организации. Они призывали народ объединяться вокруг Комитета защиты революции, созданного при Петроградской думе, единственной организации, представлявшей все слои населения. Этот Комитет заявил о том, что он берет на себя временные полномочия до созыва Учредительного собрания.
Как только выяснилось, что новый режим выражает волю большевистской партии, а не Советов, часть приверженцев восстания резко изменила свою позицию. Меньшевики-интернационалисты и левые эсеры, объединившиеся вокруг издаваемой Горьким газеты “Новая жизнь” и анархо-синдикалистской газеты “Знамя труда”, поддерживаемые Бундом и Польской социалистической партией, выступили за образование социалистического революционного правительства, которое состояло бы не только из большевиков. Это течение получило поддержку многочисленных рабочих профсоюзов, Советов, заводских комитетов. Совет Выборгской стороны, безоговорочно поддерживавший большевиков с апреля, опубликовал воззвание, подписанное и меньшевиками и большевиками, о формировании коалиционного социалистического правительства.
Руководство “социалистической” оппозицией взял на себя профсоюз железнодорожников (Викжель), где большевики всегда были в меньшинстве. Не желая принимать участие в “братоубийственной борьбе”, профсоюз направил властям ультиматум (29 октября), требуя образования социалистического правительства, откуда были бы исключены Ленин и Троцкий, и угрожая всеобщей забастовкой железнодорожников.
По вопросам свободы печати и создания коалиционного социалистического правительства мнения большевиков разделились. Одиннадцать членов правительства и пять членов Центрального Комитета партии (Каменев, Зиновьев, Рыков, Рязанов, Ногин) подали в отставку в знак протеста против “поддержания чисто большевистского правительства с помощью террора”. Ленин же посчитал “инцидент” предательством нескольких “отдельных интеллигентов”. На самом деле в октябре, так же как и в июле, до захвата власти и после, шла борьба двух внутрипартийных концепций большевизма. Большевистская дисциплина оказалась таким же далеким от реальности мифом, как и так называемая “власть Советов”. Оппозиция большевиков-“диссидентов” продлилась, однако, недолго. ЦК потребовал, чтобы оппозиционеры изменили свое мнение, пригрозив исключением из состава ЦК. Зиновьев подчинился 9 ноября. Остальные продержались до 30 ноября и также признали свои ошибки. Тем временем, к радости Викжеля, Ленин заключил договор о совместных действиях с левыми эсерами. Меньшевистские и эсеровские делегаты были выведены из Центрального Исполнительного Комитета 11 Всероссийского съезда Советов крестьянских депутатов, состоявшегося 26 ноября. В результате этой совместной акции левые эсеры вошли в правительство. Состав его оставался временным, поскольку, по общему мнению, только Учредительное собрание, которое должно было собраться в январе, могло назначить законное и представительное правительство, способное заставить большевиков пойти на уступки.
До Октября большевики постоянно обвиняли Временное правительство в затягивании созыва Учредительного собрания. Не говорить об этом они не могли. Представляется маловероятным, что Ленин заранее решил распустить Учредительное собрание, хотя Суханов утверждает, что еще в Швейцарии Ленин называл Учредительное собрание “либеральной шуткой”. Тем не менее, с октября Ленин неоднократно возвращался к идее, выдвинутой Плехановым еще в 1903 г., суть которой в том, что успех революции — это “высшее право”, стоящее даже над всеобщим избирательным правом. Естественно, любые свободные выборы в Учредительное собрание превратились бы в победу эсеров над большевиками, потому что основную массу избирателей составляли крестьяне. Поощряя экспроприацию, большевики завоевали некоторое доверие части крестьян, но отнюдь не большинства. В этой ситуации эсеры и большевики открыто рассматривали вопрос о роспуске Учредительного собрания. Мария Спиридонова, лидер левых эсеров, разъясняла, что Советы “показали себя наилучшими организациями для разрешения всех социальных противоречий...”. От имени петроградских большевиков Володарский заявил о возможности ““третьей революции” в случае, если большинство Учредительного собрания будет противиться воле большевиков. В ноябре правительство обвинило кадетов в подготовке государственного переворота, назначенного на день открытия Учредительного собрания, и арестовало основных руководителей партии.
Против применения насильственных мер по отношению к Учредительному собранию были возражения и внутри партии большевиков (Каменев, Ларин, Рязанов, Милютин, Сапронов). В “Заметках об Учредительном собрании” Ленин, в частности, писал: “Всякая попытка, прямая или косвенная, рассматривать вопрос об Учредительном собрании с формально-юридической стороны, в рамках обычной буржуазной демократии, вне учета классовой борьбы и гражданской войны, является изменой делу пролетариата и переходом на точку зрения буржуазии”.
К открытию Учредительного собрания 5 января 1918 г. большевики подготовили пространную “Декларацию прав трудящегося и эксплуатируемого народа”, повторяющую резолюции съезда Советов по аграрной реформе, рабочему контролю и миру. Один из пунктов декларации, зачитанной Свердловым, гласил: Учредительное собрание “считает, что его задачи исчерпываются установлением коренных оснований социалистического переустройства общества”. Делегаты отвергли это заявление о капитуляции и 244 голосами против 153 выбрали в председатели эсера В. Чернова, а не М. Спиридонову, поддерживаемую большевиками. Кроме того. Учредительное собрание отменило октябрьские декреты. Тогда на заседании Совета Народных Комиссаров большевики потребовали немедленного роспуска Учредительного собрания. Левые эсеры заявили о необходимости альтернативы: новые выборы или немедленное объединение сил, оппозиционных Учредительному собранию, в Революционное собрание. Центральный Исполнительный Комитет (ИНК) тоже высказался за роспуск. На следующий день, 6 января, красногвардейцы, дежурившие у дверей зала заседаний, не допустили туда делегатов Учредительного собрания, которое было объявлено распущенным. Этот произвол не вызвал в стране особого отклика. Лишь отдельные петроградские эсеры попытались оказать вооруженное сопротивление, но оно потерпело фиаско. Войска, верные большевикам, открыли огонь по нескольким сотням безоружных демонстрантов, протестовавших против роспуска Учредительного собрания, возмутившего демократов, умеренных социалистов, некоторых большевиков. Общественность осталась безразличной. Опыт парламентской демократии продлился несколько часов.
Распустив Учредительное собрание, правительство ограничило прерогативы “высшего органа власти” — съезда Советов, сессии которого становились все реже и сводились к чисто символическим заседаниям. Из постоянно действующего органа ВНИК превратился во временный: он собирался уже раз в два месяца, его компетенция была резко ограничена, главное, он потерял возможность аннулировать “срочные” декреты, принимаемые Совнаркомом. Президиум ВЦИКа, полностью контролируемый большевиками, стал постоянно действующим органом. Он монополизировал все функции контроля, обладал правом подтверждать решения Совнаркома и назначать народных комиссаров, предлагаемых Совнаркомом.
“Власть снизу”, то есть “власть Советов”, набиравшая силу с февраля по октябрь, через различные децентрализованные институты, созданные как потенциальное “противостояние власти”, в мгновение ока превратилась во “власть сверху”, присвоив себе все возможные полномочия, используя бюрократические меры и прибегая к насилию. Власть перешла от общества к государству, а в государстве к партии большевиков, монополизировавших исполнительную и законодательную власть. Еще некоторое время в Советах, лишенных своих полномочий, находились небольшевики, но еще до того, как была запрещена их деятельность, к их мнению перестали прислушиваться.
Гражданская война в России. Политика “военного коммунизма”
Гражданская война началась в ноябре 1917 г. После нескольких дней борьбы с кремлевским гарнизоном, принесшей сотни жертв, большевики стали хозяевами Москвы. Оттуда они начали продвигаться от города к городу, встречая более или менее сильное сопротивление. По классификации Д. Кипа, в провинции захват власти большевиками происходил тремя способами. В городах и районах со старыми рабочими традициями, где рабочий класс был относительно однороден (Иванова, Кострома, шахты Урала), Советы и заводские комитеты еще до Октября состояли в основном из большевиков. В этих городах революция выразилась просто в мирном узаконении этого большинства в новых революционных учреждениях, например в комитетах народной власти (местных вариантах ПВРК). В больших промышленных и торговых центрах (Казань, Самара, Саратов, Нижний Новгород), социально менее однородных и наполненных беженцами, в Советах преобладали эсеры и меньшевики. В октябре там была создана большевистская, вторая власть, чаще всего на базе гарнизона или заводских комитетов. После недолгой борьбы эта власть одерживала верх, что не исключало в дальнейшем временного участия меньшевиков и эсеров в местном управлении. Наконец, в средних городах со слабо развитой промышленностью, но являвшихся центрами торговли и сельского хозяйства (Курск, Воронеж, Орел, Тамбов, Калуга, города Сибири), где большевики были в явном меньшинстве, местные Советы создавали антибольшевистские “комитеты спасения”. Здесь захват власти большевиками сопровождался вооруженными кровавыми столкновениями.
Тем не менее, через месяц после Октябрьской революции новая власть контролировала большую часть севера и центра России до Средней Волги, а также значительное число населенных пунктов вплоть до Кавказа (Баку) и Средней Азии (Ташкент). Влияние меньшевиков сохранялось в Грузии, во многих небольших городах страны в Советах преобладали эсеры.
Основными очагами сопротивления были районы Дона и Кубани, Украина и Финляндия (основываясь на декрете о нациях, Украина и Финляндия заявили о своей независимости). В мае к ним присоединилась часть Восточной России и Западной Сибири.
Первой “Вандеей” стал бунт донского казачества. Казаки резко отличались от остальных русских крестьян: они имели право получать 30 десятин земли за воинскую службу, которую несли до 36 лет. В новых землях они не нуждались, но хотели сохранить то, чем уже владели. Потребовалось всего несколько неудачных заявлений большевиков, в которых они клеймили “кулаков”, чтобы вызвать недовольство казаков. Противники советской власти обращались к казакам в надежде превратить их в своих сторонников. Генералом Алексеевым была создана Добровольческая армия под командованием генерала Корнилова, После смерти Корнилова и апреле 1918 г. этот пост занял генерал Деникин. Добровольческая армия состояла в основном из офицеров. Зимой 1917 –1918 г. ее численность не превышала 3 тыс. человек (царская армия насчитывала в 1917 г. 133 тыс. офицеров). Преследуемая большевистскими войсками бывшего прапорщика Сиверса, отягощенная присоединившимися к ней политическими деятелями, журналистами, преподавателями, женами офицеров, Добровольческая армия понесла большие потери между Ростовом и Екатеринодаром и спаслась только благодаря тому, что в армии Сиверса взбунтовались казаки.
10 апреля восставшие донские и кубанские казаки избрали генерала Краснова атаманом Великого войска Донского. После переговоров с немцами, захватившими Украину, был заключен договор о поставках оружия первой “белой” армии.
В первые же дни новой власти Рада отказалась признать большевистский Совнарком законным правительством страны, потребовала его замены представительным социалистическим правительством и объявила о независимости Украины, На созванном в Киеве съезде Советов Украины сторонники Рады получили большинство. Большевики покинули этот съезд и в Харькове собрали собственный, признавший себя единственным законным правительством Украины и заявивший о полном подчинении центральной власти. 12 декабря харьковские большевики выдворили из Исполнительного комитета Совета представителей других партий. 6 тыс. красноармейцев и моряков под командованием Антонова-Овсеенко начали военные действия против Рады. 9 февраля советские войска вступили в “буржуазный” Киев. При этом не обошлось без “крайностей”. Рада попросила помощи у центрально-европейских держав, с которыми она вела переговоры о мире в Брест-Литовске. 1 марта германские войска вошли в Киев, где была восстановлена власть Рады; но под опекой оккупационной армии.
Третий фронт гражданской войны находился в Восточной Сибири. Десятки тысяч чешских и словацких солдат, отказавшись защищать австро-венгерскую империю, объявили себя военнопленными по отношению к “русским братьям” и получили разрешение добраться до Владивостока, чтобы затем присоединиться к французской армии. Согласно договору, заключенному 26 марта 1918 г. с советским правительством, эти 30 тыс. солдат должны были продвигаться “не как боевое подразделение, а как группа граждан, располагающая оружием, чтобы отражать возможные нападения контрреволюционеров”. Однако во время продвижения участились ее конфликты с местными властями. Поскольку боевого оружия у чехов и словаков было больше, чем предусматривалось соглашением, власти решили его конфисковать. 26 мая в Челябинске конфликты перешли в настоящие сражения, и чехословацкие войска заняли город. Через несколько недель они взяли под контроль многие города вдоль Транссибирской магистрали, имеющие стратегическое значение, такие, как Омск, Томск, Екатеринбург и другие. С этого времени мощная армия (в то время 30 тыс. вооруженных людей являлись крупной воинской группировкой на советской территории) перерезала жизненную артерию, связывающую европейскую часть России с Сибирью.
Наступление чехов получило незамедлительную поддержку эсеров, организовавших в Самаре Комитет из депутатов разогнанного Учредительного собрания (Комуч), который призвал крестьян к борьбе “против большевизма, за свободу”. Казань, Симбирск, Уфа примкнули к Комучу. Однако мобилизация, объявленная Комитетом, продлилась недолго: население не желало служить в какой бы то ни было армии. Только рабочим Ижевска и Воткинска, разогнавшим большевистские Советы, удалось собрать народную армию в 30 тыс. человек. В результате реквизиции местных арсеналов она была неплохо вооружена. Ижевско-Воткинский комитет заявил о своей солидарности с Комучем.
8 сентября после нескольких неудачных попыток Комучу удалось созвать в Уфе совещание оппозиционных сил. На нем присутствовало около 150 делегатов, половина из них — эсеры. Были представители кадетов, три меньшевика и члены группы “Единство”, близкой к Плеханову. Делегаты разделились на две группы. Левое крыло требовало создания правительства, которое признавало бы Учредительное собрание и на него опиралось; правое во главе с кадетами настаивало прежде всего на создании сильного коллегиального органа власти, независимого от какого бы то ни было выборного собрания. Споры продолжались две недели — наконец победила вторая точка зрения. На совещании было создано Временное всероссийское правительство — Уфимская директория, куда вошли эсеры Авксентьев и Зензинов — лидеры Комуча, кадет Астров, генерал Болдырев умеренных взглядов и Вологодский — премьер-министр Временного сибирского правительства, недавно созданного в Омске и гораздо более правого, чем Комуч. С самого начала директория была обреченным на провал компромиссом. 8 октября пала Самара, вновь взятая большевиками, что окончательно ослабило позицию левых. Влияние правых сил в Омске, наоборот, возросло. Вологодский потребовал возврата земель их бывшим владельцам. ЦК эсеров резко осудил эту меру и порвал с директорией. 19 ноября 1918 г. адмирал Колчак и присоединившиеся к нему офицеры царской армии свергли директорию. Разобщенная и бессильная демократическая оппозиция была поглощена военной контрреволюцией.
Помимо трех уже установившихся большевистских фронтов — Дона, Украины и Транссибирской магистрали, — на территории, контролируемой центральной властью, вели борьбу разрозненные подпольные группы, в основном эсеры. Они действовали теми же методами, как и против царского режима: их арсенал по-прежнему состоял из покушений, забастовок, террористических актов. Самые активные противники новой власти объединились в Союз защиты Родины и свободы во главе с Савинковым. Эта организация была косвенно связана с Добровольческой армией. 6 июля 1918 г. группы Савинкова захватили Ярославль (250 км от Москвы). Затем, согласовав свои действия с наступлением Добровольческой армии, группы Савинкова должны были выступить на Москву. Но операция провалилась. Группам Савинкова пришлось оставить Ярославль, где в течение двух недель они снискали расположение населения, боявшегося контрнаступления большевиков.
По советским официальным данным, летом 1918 г. в районах, находившихся под контролем большевиков, из-за политики продразверстки, которая велась продовольственными отрядами и комитетами крестьянской бедноты, созданными в июле, произошло 108 “кулацких бунтов”. Разворачивалась настоящая партизанская война, свидетельствующая о возобновлении вечного конфликта между двумя общественными силами, на которые делилась русская нация: деревня повернулась против города, а город — против деревни. После революции было столько же крестьянских бунтов, сколько и до Октября.
24 июня 1918 г. ЦК левых эсеров, резко выступавших против подписания Брест-литовского договора и все больше критиковавших аграрную политику Ленина, решил “в интересах русской и международной революции... организовать ряд террористических актов в отношении виднейших представителей германского империализма”.
Это решение не должно было оставаться в тайне, “чтобы в этой схватке партия не была использована контрреволюционными элементами, постановлено немедленно приступить к широкой пропаганде необходимости твердой, последовательной интернациональной и революционно-социалистической политики в Советской России”. Левые эсеры — неисправимые утописты, верные последователи политических воззрений Лаврова и Бакунина и террористических традиций народничества, подготовили покушение на немецкого посла фон Мирбаха. Он был убит 6 июля левым эсером, сотрудником ВЧК Блюмкиным. После этого эсеры безуспешно попытались осуществить государственный переворот, арестовав большевистских руководителей ВЧК Дзержинского и Лациса. Поскольку не было предварительного плана действий воинских частей, верных эсерам, они оставались на месте, продолжая охранять ЦК своей партии. Только одному отряду из 20 человек удалось захватить Центральный телеграф и отправить несколько телеграмм в провинции, приостанавливающих действие всех приказов, подписанных Лениным. Эсеры даже не попытались захватить другие стратегические пункты столицы, и через несколько часов восстание было подавлено. Большевики отдали приказ о срочном аресте всех эсеровских руководителей и левоэсеровских депутатов съезда Советов, сессия которого проходила в Большом театре. Мария Спиридонова была арестована, приговорена к одному году тюремного заключения, но потом помилована. Большевики не решились спровоцировать народное негодование чрезмерной строгостью по отношению к виновным в покушении на Мирбаха, одобренном народом. Большевики воспользовались восстанием, о котором, по некоторым источникам, Дзержинский был заранее информирован, и решили избавиться от эсеров в политическом отношении. Их газеты были запрещены. На заседании съезда Советов было разрешено остаться лишь тем эсерам, кто согласился “категорически отказаться от своего участия в событиях 6 и 7 июля”. Многие левые эсеры дезавуировали свой ЦК в надежде остаться в Советах. На практике их участие в политической жизни свелось к минимуму, и через несколько месяцев эсеров удалили из всех местных органов.
Силы, оппозиционные большевикам, были очень неоднородны. Они сражались с большевиками так же, как и между собой.
Левые эсеры не имели ничего общего со сторонниками Савинкова, а самарский Комуч — с царскими офицерами, собиравшимися свергнуть омское правительство. Тем не менее, летом 1918 г. оппозиционные группы, казалось, объединились и стали реальной угрозой большевистской власти, под чьим контролем осталась только территория вокруг Москвы. Украину захватили немцы. Дон и Кубань — Краснов и Деникин, Ярославль — Савинков. Народная армия, собранная Комучем, занимала территорию вплоть до Казани, белочехи перерезали Транссибирскую магистраль. 30 августа террористическая группа (савинковского толка) убила председателя петроградской ЧК Урицкого, а правая эсерка Каплан тяжело ранила Ленина. Ко внутренней оппозиции прибавилась вскоре иностранная интервенция.
Учитывая сложность ситуации, большевики в кратчайшие сроки сформировали армию, создали особый метод управления экономикой, назвав его “доенным коммунизмом”, и установили политическую диктатуру.
В октябре 1917 г. в армии (в основном на фронте) насчитывалось 6,3 млн. человек, 3 млн. находились в тылу. Солдаты больше не хотели воевать. Принятие Декрета о мире и проведение демобилизации в разгар брест-литовских переговоров ускорили развал вооруженных сил. Зимой 1918 г... декрет о создании Красной Армии (28 января 1918 г.) еще оставался на бумаге. У новой власти фактически не было армии. Для обороны столицы она располагала всего 20 тыс. человек, из них примерно 10 тыс. составляли красногвардейцы. Поскольку проблема вооруженной защиты власти требовала незамедлительного решения, перед большевиками встал выбор: либо использовать структуры старой армии, которую уже начали демобилизовывать, либо ввести обязательную службу рабочих, расширяя таким образом Красную гвардию и лишая заводы рабочей силы, либо создавать вооруженные силы нового типа из солдат-добровольцев и выбранных командиров. В начале 1918 г. был принят последний вариант. Первые “красные” вооруженные силы состояли из добровольцев, часто набиравшихся при содействии профсоюзов. Что касается красногвардейцев, близких к заводским комитетам, то они тоже постепенно вливались в Красную Армию. Вплоть до осени бои велись подразделениями набранных на скорую руку добровольцев и красногвардейцами, слабо вооруженными и сражавшимися каждый со своими врагами: Красная гвардия — с “внутренними партизанами”, а добровольцы — с белочехами и белой армией, относясь с полным презрением к традиционной воинской науке. Рост оппозиции и начало иностранной интервенции выявили недостаточность этих сил, и правительство вернулось к старой практике: 9 июня 1918 г. оно объявило об обязательной воинской службе. Численность армии возросла с 360 тыс. человек в июле 1918 г. до 800 тыс. в ноябре того же года, а затем до 1,5 млн. в мае 1919 г. и до 5,5 млн. в конце 1920 г. Тем не менее, война была столь непопулярна среди солдат-крестьян (некоторые из них были призваны в армию еще четыре года назад), что дезертирство приняло массовый характер. За год их количество достигло примерно 1 млн. человек. Опыт создания демократической армии с треском провалился. Народный военный комиссар, председатель Высшего военного совета Троцкий установил жесткую дисциплину и стал энергично бороться с дезертирством. Он не остановился даже перед введением системы заложников, когда за дезертира отвечали члены его семьи.
Кроме проблемы дезертирства, перед большевистским руководством стояли еще два жизненно важных вопроса: снаряжение и командование новой армией. Снаряжением занялся всемогущий центральный орган — Совет военной промышленности (Промвоенсовет), непосредственно подчиненный Совету рабоче-крестьянской обороны (созданному в ноябре 1918 г.), возглавляемому Лениным и отвечавшему за координацию действий фронта и тыла. Промвоенсовет распоряжался всеми военными объектами, где в 1920 г. работала треть всех рабочих, занятых в промышленности. В 1919 – 1920 гг. Красная Армия была одновременно основным работодателем и основным потребителем в стране. Половина всей одежды, обуви, табака, сахара, произведенных в стране, шла на нужды армии, ее роль в экономике была определяющей. Для того чтобы решить проблему кадров, по настоянию Троцкого и вопреки возражениям “левых коммунистов”, руководимых Бухариным, пришлось обратиться к специалистам и офицерам царской армии. Примерно 50 тыс. из них пошли на службу в новую армию. Чаще всего это были ““окопные” офицеры, так же как и солдаты, настроенные против кадровых офицеров — цвета белой армии. В каждом подразделении приказы военспецов должны были быть подписаны политическим комиссаром, назначенным партией и обязанным следить за исполнением приказов командования. Случаи предательства были редки. Однако приказом предусматривалось, что в случае измены офицера ответственный за него комиссар будет расстрелян. Если осенью 1918 г. военспецы составляли 3/4 командного состава, то к концу гражданской войны их было уже не более 1/3. За это время десятки тысяч “красных офицеров” вышли из солдат. В новом обществе, созданном после революции, служба в Красной Армии была одним из основных способов продвижения по социальной лестнице.
В армии учили читать, миллионы неграмотных крестьян закончили различные курсы, созданные в частях. Там же учили “правильно думать”, усваивая основы новой идеологии. Армия была главным поставщиком кадров для комсомола, в 1920 г. на треть состоявшего из бывших военнослужащих. Именно в армии больше всего вступали в партию: осенью 1919 г. после проведенной идеологической кампании в партию записались 40 тыс. человек. Большинство новоиспеченных партийцев затем пополнило кадры советской администрации, особенно в деревнях и небольших городах. В 1921 г. около 2/3 председателей сельских Советов были из бывших бойцов Красной Армии. Они сразу же начинали навязывать своим подчиненным армейский стиль руководства. Проникновение военных во все сферы культурной, экономической, социальной и политической жизни страны повлекло за собой “огрубение” общественных отношений.
“Огрубение” затронуло и экономические отношения. В октябре 1917 г. после трех с половиной лет войны и восьми месяцев революции экономика страны находилась в руинах. Из-под контроля большевиков вышли наиболее богатые районы: Украина, Прибалтика, Поволжье, Западная Сибирь. Экономические связи между городом и деревней уже давно были прерваны. Забастовки и локауты предпринимателей довершили разложение экономики, порожденное войной. Окончательно отказавшись от опыта рабочего самоуправления, обреченного на провал в условиях экономической катастрофы, большевики предприняли ряд чрезвычайных мер. Некоторые были поспешными, но в основном они демонстрировали авторитарный, централистский государственный подход к экономике. В советской истории совокупность этих мер получила название “военного коммунизма”. В октябре 1921 г. Ленин писал: “В начале 1918... мы сделали ту ошибку, что решили произвести непосредственный переход к коммунистическому производству и распределению”.
Тот “коммунизм”, который, по Марксу, должен был быстро привести к исчезновению государства, наоборот, удивительным образом гипертрофировал государственный контроль над всеми сферами экономики. После национализации торгового флота (23 января) и внешней торговли (22 апреля) правительство 28 июня 1918 г. приступило к общей национализации всех предприятий с капиталом свыше 500 тыс. рублей. Сразу после создания в декабре 1917 г. ВСНХ он занялся национализацией, но сначала экспроприации проходили беспорядочно, по инициативе на местах и чаще всего как репрессивная мера против предпринимателей, пытавшихся сопротивляться злоупотреблениям рабочего контроля. Декрет от 28 июня был неподготовленной и конъюнктурной мерой, его приняли в спешке, чтобы уйти от выполнения одного из пунктов Брест-литовского договора, гласящего, что начиная с 1 июля 1918 г. любое предприятие, изъятое у подданных Германии, будет возвращено им в том случае, если это имущество не было уже экспроприировано государством или местными властями. Такая уловка с национализацией (“идущая по заранее разработанному плану”, как было телеграфировано советскому послу в Берлине, чтобы придать декрету больше убедительности в глазах немцев) позволила советскому правительству заменить передачу сотен заводов “справедливой компенсацией”. К 1 октября 1919 г. было национализировано 2500 предприятий. В ноябре 1920 г. вышел декрет, распространивший национализацию на все “предприятия с числом рабочих более десяти или более пяти, но использующих механический двигатель”, которых оказалось около 37 тыс. Из них 30 тыс. не фигурировали в основных списках ВСНХ, их национализация не дошла даже до переписи.
Подобно декрету от 28 июня 1918 г. о национализации постановление от 13 мая 1918 г., дающее широкие полномочия Народному комиссариату по продовольствию (Наркомпрод), обычно считается актом, с которого началась политика “военного коммунизма”. В нем государство провозгласило себя главным распределителем, еще до того, как стало главным производителем. В экономике, где распределительные связи были подорваны как на уровне средств производства (резкое ухудшение состояния транспорта, особенно железнодорожного), так и на уровне причинно-следственных отношений (отсутствие промышленных товаров не побуждало крестьян сбывать свою продукцию), жизненно важной проблемой стало обеспечение поставок и распределение продуктов, в особенности зерна. Перед большевиками встала дилемма: восстановить подобие рынка в условиях разваливающейся экономики или прибегнуть к принудительным мерам. Они выбрали второе, так как были уверены, что усиление классовой борьбы в деревне решит проблему снабжения продовольствием города и армии. 11 июня 1918 г. были созданы комитеты крестьянской бедноты (комбеды), которые в период разрыва между большевиками и левыми эсерами (еще контролировавшими значительное число сельских (советов) должны были стать “второй властью” и изъять излишки сельскохозяйственной продукции у зажиточных крестьян. В целях “стимулирования” бедных крестьян (определенных как “крестьяне, не использующие наемную рабочую силу и не имеющие излишков”) предполагалось, что часть изымаемых продуктов будет поступать членам этих комитетов. Их действия должны были поддерживаться частями “продовольственной армии” (продармия), состоящими из рабочих и большевиков-активистов. В конце июля 1918 г. в продармии было 12 тыс. человек (затем их число увеличилось до 80 тыс.). Из них добрую половину составляли безработные петроградские рабочие, которых “заманили” приличной зарплатой (150 руб.) и в особенности оплатой натурой пропорционально количеству конфискованных продуктов. После роспуска этих отрядов в конце гражданской войны многие из участников этой кампании попали в административный и партийный аппараты, и мало кто из них вернулся на заводы.
Создание комбедов свидетельствовало о полном незнании большевиками крестьянской психологии. Они представляли, согласно примитивной марксистской схеме, что крестьяне были разделены на антагонистические классы кулаков, середняков, бедняков и батраков. На самом деле крестьянство было едино в противостоянии городу как внешнему миру. Когда пришло время сдавать “излишки”, в полной мере проявились общинный и уравнительный рефлексы деревенского схода: вместо того чтобы возложить груз поборов только на зажиточных крестьян, его распределяли более или менее равномерно, в зависимости от возможностей каждого. От этого пострадала масса середняков. Возникло общее недовольство: во многих районах вспыхнули бунты; на “продовольственную армию” устраивались засады — надвигалась настоящая партизанская война. 16 августа 1918 г. Ленин отправил телеграмму всем местным властям, где призывал их “прекратить преследовать середняка”. Кампания по продразверстке летом 1918 г. закончилась неудачей: было собрано всего 13 млн. пудов зерна вместо 144 млн., как было запланировано.
Тем не менее, это не помешало властям продолжить политику продразверстки до весны 1921 г. Декретом от 21 ноября 1918 г. устанавливалась монополия государства на внутреннюю торговлю. Уже с начала года многие магазины были “муниципализированы” местными властями, часто по просьбе граждан, раздраженных до предела недостатком продуктов и ростом цен, причина которых виделась им в действиях “спекулянтов” и “перекупщиков”. В ноябре 1918 г. комитеты были распущены и поглощены вновь избранными сельскими Советами. Власти обвинили комбеды в малоэффективности и нагнетании “напряженности” в крестьянской среде, в то время как новый режим нуждался в установлении modus vivendi со всем крестьянством, поскольку оно поставляло большую часть солдат для Красной Армии.
С 1 января 1919 г. беспорядочные поиски излишков были заменены централизованной и плановой системой продразверстки. Каждые область, уезд, волость, каждая крестьянская община должны были сдать государству заранее установленное количество зерна и других продуктов, в зависимости от предполагаемого урожая (определяемого весьма приблизительно, по данным предвоенных лет, так как только за эти годы имелась более или менее правдоподобная статистика). Кроме зерна сдавались картофель, мед, яйца, масло, масличные культуры, мясо, сметана, молоко. Каждая крестьянская община отвечала за свои поставки. И только когда вся деревня их выполняла, власти выдавали квитанции, дающие право на приобретение промышленных товаров, причем в количестве намного меньшем, чем требовалось (в конце 1920 г. нужда в промышленных товарах удовлетворялась на 15 – 20%). Ассортимент ограничивался немногими товарами первой необходимости: ткани, сахар, соль, спички, табак, стекло, керосин, изредка инструменты. Особенно ощущался недостаток сельскохозяйственного инвентаря. Что касается оплаты продразверстки девальвированными деньгами (к 1 октября 1920 г. рубль потерял 95% своей стоимости по отношению к золотому рублю), то это, естественно, крестьян не удовлетворяло. На продразверстку и дефицит товаров крестьяне отреагировали сокращением посевных площадей (на 35 – 60% в зависимости от района) и возвращением к натуральному хозяйству.
Государство поощряло создание бедняками коллективных хозяйств (в октябре 1920 г. их было 15 тыс. и они объединяли 800 тыс. крестьян) с помощью правительственного фонда. Этим коллективным хозяйствам было дано право продавать государству свои излишки, но они были так слабы (коллективное хозяйство располагало в среднем 75 десятинами пахотной земли, обрабатываемой примерно полусотней человек), а их техника так примитивна (это отчасти объяснялось смехотворными ценами, которые государство установило на продукцию сельского хозяйства), что эти коллективные хозяйства не могли произвести значительное количество излишков. Только некоторые совхозы, организованные на базе бывших поместий, обеспечивали серьезный вклад в поставки первостепенной важности (предназначенные для армии). К концу 1919 г. в стране насчитывалось всего несколько сотен совхозов.
Продразверстка, восстановив против себя крестьянство, в то же время не удовлетворила и горожан. В 1919 г. по плану предполагалось изъять 260 млн. пудов зерна, но с большим трудом было собрано только 100 млн. (38,5%). В 1920 г. план был выполнен всего на 34%. Горожан поделили на пять категорий, от рабочих “горячих профессий” и солдат до иждивенцев, учитывалось и социальное происхождение. Из-за недостатка продуктов даже самые обеспеченные получали лишь четверть предусмотренного рациона. На полфунта хлеба в день, фунт сахара в месяц полфунта жиров и четыре фунта селедки (такова была в марте 1919 г. норма петроградского рабочего “горячего цеха”) прожить было немыслимо. “Иждивенцы”, интеллигенты и “бывшие” снабжались продуктами в последнюю очередь, а часто и вовсе ничего не получали. Помимо того, что система обеспечения продовольствием была несправедливой, она к тому же была чрезвычайно запутанной. В Петрограде существовало 33 вида карточек со сроком годности не более месяца!
В таких условиях расцветал “черный рынок”. Правительства тщетно пыталось законодательно бороться с мешочниками. Им было запрещено передвигаться на поездах. Местные власти и силы охраны порядка получили приказ арестовывать любого человека с “подозрительным” мешком. Весной 1918 г. забастовали рабочие многих петроградских заводов. Они требовали разрешения на свободный провоз мешков “до полутора пудов” (24 кг). Этот факт свидетельствовал о том, что не одни крестьяне приезжали тайком продавать свои излишки, не отставали от них и рабочие, имеющие родных в деревне. Все были заняты поисками продуктов. Участились самовольные уходы с работы (1 мая 1920 г. прогуливали 50% рабочих московских заводов). Рабочие бросали работу и по мере возможности возвращались в деревню. Правительство противопоставило этому ряд мер символизировавших “новое мышление”: введение знаменитых субботников (коммунистических суббот) — “добровольный” труд в выходные дни, начатый членами партии, а затем ставшие обязательным для всех. Были приняты такие принудительные меры, как введение трудовой книжки (июнь 1919 г.) с целью уменьшить текучесть рабочей силы и “всеобщая трудовая повинность”, обязательная для всех граждан от 16 до 50 лет (10 апреля 1919 г.). Самым экстремистским способом вербовки трудящихся было предложение превратить Красную Армию в “трудовую армию” и милитаризовать железные дороги. Эта проекты были выдвинуты Троцким и поддержаны Лениным. В районах, находившихся во время гражданской войны под непосредственным контролем Троцкого, предпринимались попытка осуществить эти планы: на Украине были военизированы железные дороги, а любая забастовка расценивалась как предательство. После победы над Колчаком 3-я Уральская армия стала 15 января 1920 г. Первой Революционной Трудовой армией. В апреле в Казани была создана Вторая Революционная Трудовая армия. Результаты оказались удручающими: солдаты-крестьяне была совершенно неквалифицированной рабочей силой, они спешили вернуться домой и вовсе не горели желанием работать.
Железнодорожников, привыкших к тому, что их права защищает профсоюз, приводила в ярость необходимость подчиняться военным. “Военный коммунизм”, рожденный марксистскими догмами в условиях экономического краха и навязанный стране, уставшей от войны и революции, оказался полностью несостоятельным. Но в дальнейшем его “политическим завоеваниям” была уготована долгая жизнь.
Годы “военного коммунизма” стали периодом установления политической диктатуры, завершившей двойной процесс, растянувшийся на годы: уничтожение или подчинение большевикам независимых институтов, созданных в течение 1917 г. (Советы, заводские комитеты, профсоюзы), и уничтожение небольшевистских партий.
Этот процесс (к которому чуть позже добавился запрет на внутрипартийные фракции) проходил поэтапно и разнообразно. Сворачивалась издательская деятельность, запрещались небольшевистские газеты, производились аресты руководителей оппозиционных партий, которые затем объявлялись вне закона, постоянно контролировались и постепенно уничтожались независимые институты, усиливался террор политической полиции — ВЧК, насильно были распущены “непокорные” Советы (в Луге и Кронштадте). Все эти меры проводились иногда по инициативе ВЧК или ее местных органов, иногда с санкции высших партийных эшелонов. Но, в общем, они всегда шли в одном направлении.
Мы уже проследили за тем, как съезд Советов, а потом и его руководящие органы были отстранены от власти, как автономия и полномочия заводских комитетов попали под опеку профсоюзов. В свою очередь профсоюзы, значительная часть которых не подчинилась большевикам (железнодорожники, почтальоны, служащие, рабочие кожевенных заводов), были либо распущены по обвинению в “контрреволюции”, либо приручены, чтобы выполнять роль “приводного ремня”. Проблема независимости профсоюзов от советского государства была поднята на том самом I съезде профсоюзов (январь 1918 г.), который завершился потерей независимости заводскими комитетами. Большевики всегда считали “нейтральность” профсоюзов “буржуазной” концепцией. Поскольку новый режим “выражал интересы рабочего класса”, то, по словам Зиновьева, профсоюзы “постепенно входят составною частью в общий механизм государственной власти, становятся одним из органов рабочей государственности, подчиняясь Советам, как исторически данной форме диктатуры пролетариата”. Тот же съезд отверг предложение меньшевиков, настаивающих на праве на забастовку, заявив (этот тезис повторялся теперь на каждом углу), что Республика Советов — рабочее государство и было бы абсурдным рабочим бастовать против самих себя. Чуть позже, чтобы усилить зависимость профсоюзов, большевики поставили их под прямой контроль партии. Внутри профсоюзов коммунисты должны были объединяться в ячейки, подчиняющиеся непосредственно партии, и, следовательно, быть в первую очередь членами партии, а уж во вторую — членами профсоюза. Эти действия против независимости профсоюзов подверглись суровой критике со стороны некоторых большевиков, организовавших так называемую “рабочую оппозицию” внутри партии.
Что же касается небольшевистских политических партий, то они последовательно уничтожались разными способами.
Новая экономическая политика: сущность, цели, значение. Альтернативы и кризисы в период НЭПа
По мнению Ленина, сущностью нэпа должен был стать союз рабочих и крестьян, поскольку только он мог решить проблему экономической отсталости страны. Экономика России была слабо развитой, свободного капитала не хватало, обращение за помощью к иностранному капиталу было теперь безнадежно. Решить насущные задачи можно было одним из двух взаимоисключающих способов: либо улучшить снабжение деревни средствами производства и таким образом повысить производительность труда в сельском хозяйстве (при этом следовало учесть отток капиталов из промышленности и замедление ее развития), либо все средства направить на индустриализацию, чтобы создать рабочие места вне сельского хозяйства. В последнем случае крестьяне становились страдающей стороной. Царское правительство в свое время предлагало пойти по второму пути. Ленинская концепция нэпа отрицала возможность развития только промышленности или только сельского хозяйства и неизбежность ущемления (прямого или косвенного) одного другим как единственного источника экономического роста. Промышленность и сельское хозяйство должны были помогать друг другу и развиваться одновременно, по следующей схеме “технического союза”: восстановление тяжелой промышленности, ориентированной на то, чтобы обеспечить сельское хозяйство средствами производства; поощрение мелких сельских предпринимателей; импорт сельскохозяйственной техники в обмен на сырье, которое советская промышленность еще не могла обрабатывать. Быстрое улучшение технической базы сельского хозяйства вызвало бы немедленное увеличение его производительности и прирост сельскохозяйственной продукции, которая будет направлена на рынок. Таким образом, город будет накормлен, и страна снова сможет экспортировать сельскохозяйственную продукцию, получая взамен машины и оборудование для промышленности. В то же время излишки этой продукции стимулировали бы развитие внутреннего рынка и позволили бы промышленности накопить новые средства, необходимые для последующего развития народного хозяйства.
Что же осталось от этого замечательного проекта через шесть лет после введения нэпа? Если взять только цифры роста производства, то они говорят об относительном успехе. По сравнению с 1913 г. общее промышленное производство увеличилось в 1927 г. на 18%. Однако в период с 1924 по 1927 гг. производство зерна сократилось на 10% по сравнению с довоенным временем. В целом было восстановлено поголовье скота, за исключением лошадей, численность которых уменьшилась на 15% по сравнению с 1913 г. Массовый сев промышленных культур явился в известной степени причиной того, что общий объем сельскохозяйственного производства вырос на 10% по сравнению с 1909 – 1913 гг. Но, несмотря на эти цифры общего характера, ленинская программа была еще далека от реализации. Тот факт, что в 1927 г. сельское хозяйство и промышленное производство приблизились к уровню 1913 г., не мог скрыть целого ряда экономических и социальных проблем, ставящих под угрозу будущее новой экономической политики. Приведем только одну ключевую цифру, по которой можно судить о масштабах аграрных трудностей. В 1926 г. количество зерна для продажи на внутреннем рынке было в два раза меньше, чем в 1913 г. Мало того, что страна, в 1905 – 1914 гг. экспортировавшая в среднем 11 млн. т зерна в год, больше его не продавала, но теперь каждый год вставал вопрос о снабжении городов, поскольку крестьяне упорно не хотели торговать с государством и тем самым сильно тормозили развитие всей экономики.
Сложившееся положение вытекало как из слабости структуры сельского хозяйства после семи лет войны и революции, так и из серьезных ошибок, допущенных правительством во внутренней политике.
Сначала революция в деревне заключалась в сведении всех хозяйств к единому экономическому уровню и затормаживанию социальной дифференциации. Уничтожение крупных владений и их раздел дали каждой крестьянской семье в среднем по 2 га пригодной для обработки земли (примерно 0,5 га на одного взрослого человека). Это было ничтожно мало, но все-таки позволило многим выйти из-за черты бедности. Самым бедным безземельным крестьянам (12% в 1913 г. и 3% в 1926 г.) достался чисто символический кусочек земли, самым богатым — тем, кто обрабатывал площади более 10 га, — пришлось вернуть часть своих земель во время перераспределения 1918 – 1921 гг., когда возрожденная сельская община начала борьбу за уравниловку. Следующие один за другим переделы земли все больше дробили наделы, число которых за время революции выросло наполовину (16 млн. в 1914 г. и 24 млн. в 1924 г.). Исчезновение крупных землевладельцев и значительное ослабление слоя зажиточных крестьян повлекло за собой уменьшение производства зерна, предназначенного на продажу вне деревни, поскольку до войны именно эти две категории производителей поставляли 70% продаваемого зерна. В 1926 – 1927 гг. крестьяне потребляли 85% собственной продукции. Из 15% зерна, шедшего на продажу, 4/5 находилось во владении бедняков и середняков. Кулаки, составлявшие 3 – 4% сельского населения, продавали 1/5 часть зерна. Все это не облегчало работу государственных органов, покупающих сельскохозяйственные излишки.
Еще одним следствием революции в деревне была “архаизация” крестьянства. Она выразилась в резком падении производительности труда (наполовину по сравнению с довоенным периодом). Это объяснялось постоянной нехваткой орудий производства и недостатком тягловых лошадей. В 1926 – 1927 гг. 40% пахотных орудий составляли деревянные сохи; треть крестьян не имели лошади, основного “орудия производства” в крестьянском хозяйстве. Неудивительно, что урожаи были самыми низкими в Европе. Эта “архаизация” выразилась также в замкнутости крестьянского общества на самом себе, в возврате к натуральному хозяйству и остановке механизма социальной мобильности. 20-е годы стали периодом расцвета сельской общины — органа действительного крестьянского самоуправления. Она ведала всеми вопросами коллективной жизни, но уже не осуществляла, как раньше, мелочной административной опеки за каждым крестьянином — членом общины, эта функция перешла к сельсоветам и местным партийным ячейкам. Общинные традиции, живые, как никогда, отбивали охоту становиться полноправными независимыми хозяевами своих наделов даже у самых предприимчивых (в основном молодых крестьян, вернувшихся из армии). В 20-е годы менее 700 тыс. крестьян вышли из общин. До революции сезонные работы были клапаном, уменьшающим напряжение, нагнетаемое перенаселенностью деревни. В 20-е годы эта проблема оставалась по-прежнему острой. При общем сокращении производительности труда избыток сельского населения составлял 20 млн. человек. Однако теперь выбор пути его оттока значительно ограничился. Если до войны приблизительно 10 млн. крестьян ежегодно уходили из деревни и нанимались сельскохозяйственными рабочими, лесниками, чернорабочими или рабочими, то в 1927 г. эта цифра составила всего 3 млн. Трудности, порожденные сильным сокращением отходничества, перевешивали экономические выгоды, принесенные революцией крестьянству, складывавшиеся из незначительного расширения наделов и снижения косвенных налогов и арендной платы.
По сравнению с дореволюционным периодом крестьяне проиграли в очень важной области — при товарообмене, — и обязаны этим они были экономической политике государства. Промышленные товары были дорогими, плохого качества и, главное, труднодоступными. В 1925 – 1926 гг. деревня переживала страшный недостаток сельскохозяйственного оборудования (которое не обновлялось с 1913 г.). Государственные же закупочные цены на зерно были очень низкими и часто не покрывали даже себестоимости. Выращивать скот и технические культуры было гораздо выгоднее. Этим и занимались крестьяне, пряча зерно до лучших времен, когда им могла представиться возможность продать его частным лицам по более высокой цене. Неизбежный в таких условиях рост закупочных цен на свободном рынке не вдохновлял крестьян на продажу продуктов государству. Дефицит товаров и заниженные закупочные цены, делавшие для крестьян невыгодной продажу зерна, заставили их принять единственно логичную экономическую позицию: выращивать зерновые, исходя из собственных нужд и покупательных возможностей. Эта тактика крестьян объяснялась, помимо всего, пагубным опытом “военного коммунизма” и воспоминаниями о продразверстке. Крестьянин, таким образом, производил столько зерна, сколько было ему необходимо для пропитания и возможных покупок, но при этом отлично понимая, что стоит властям заметить у него малейший достаток, как он сразу будет причислен к “классу кулаков”. На самом деле эти “сельские капиталисты” очень пострадали во время революции. Чтобы оказаться в “классе кулаков”, достаточно было нанять сезонного рабочего, иметь сельскохозяйственную технику, чуть менее примитивную, чем обычный плуг, или держать две лошади и четыре коровы (кулаки составляли примерно 750 тыс. – 1 млн. семей). Сами критерии (чаще всего неопределенные) принадлежности к кулачеству (“враги советской власти”) говорили об очень непрочном положении этих землевладельцев, зажиточных разве что по меркам русской деревни. “Опасность со стороны кулачества” объяснялась на деле крайним напряжением между властями и крестьянами, возникавшим каждую осень, когда государственные ведомства и кооперативы не справлялись с планом по закупке на рынке зерна для города и армии. Поскольку зажиточные крестьяне производили 1/5 зерна для продажи, власти сделали вывод, что закупочные кампании срываются из-за кулаков, которым удается выплачивать налоги за счет технических культур и продукции животноводства и которые скрывают излишки зерна, для того чтобы продать их весной по более высоким ценам. В действительности провал закупочной кампании (количество зерна уменьшалось с каждым годом: в 1926 –1927 г. было закуплено 10,6 млн. т, в 1927 –1928 г. — 10,1 млн. т, а в 1928 –1929 г. — 9,4 млн. т) объяснялся враждебным отношением не только кулаков, а всего крестьянства, недовольного условиями купли-продажи и политикой властей.
В 1926 – 1927 гг. стало очевидным, что “союз рабочих и крестьян” на грани распада. Просчеты властей не ограничивались несбалансированной политикой цен. Правительство без внимания отнеслось к различным формам кооперации, начиная с артелей, кончая “товариществами по совместной обработке земли” (ТОЗами), которые возникли стихийно и к 1927 г. Уже объединяли около 1 млн. крестьянских хозяйств. Абсолютно заброшенными оказались совхозы. Это кажется тем более удивительным, что совхозы были редкими островками государственного сектора в деревне. Однако они не могли быть образцом для мелких землевладельцев, так как были крайне бедными. Что же касается селекции семян, улучшения культуры землепользования, многополья, укрупнения хозяйств, распространения агрономических знаний в деревне, обучения агрономов и механиков — все это было записано в решениях и документах, принимавшихся на самом высоком уровне. Однако чаще всего такие решения оставались на бумаге.
Вопреки ленинскому плану промышленность не обеспечивала крестьян необходимыми товарами. Судя по конфликтам, возникавшим между руководителями ВСНХ, промышленная политика 20-х годов была непоследовательной. Заместитель председателя ВСНХ с 1923 г. Пятаков, талантливый администратор, но никудышный экономист, выступал за планируемую, централизованную индустриализацию при абсолютном приоритете тяжелой промышленности, которая лишала бы тресты, появившиеся вовремя нэпа, их финансовой независимости, основанной на условиях рынка. В 1924 – 1926 гг. Пятаков попытался установить контроль за прибылью и амортизационными фондами трестов легкой промышленности, чтобы создать инвестиционные фонды для тяжелой промышленности. В отличие от Пятакова, начавшего осуществлять с 1926 г. свои грандиозные замыслы ускоренной индустриализации, рассчитанные на ближайшую десятилетку, Дзержинский, сменивший Рыкова в начале 1924 г. на посту главы ВСНХ, ратовал за развитие легкой промышленности, которое принесло бы государству временные, но быстрые прибыли и частично удовлетворило бы запросы крестьян. Однако речь шла о производстве достаточно ограниченного ассортимента товаров, в основном текстиля, и крестьяне, нуждавшиеся главным образом в инвентаре и технике, не могли этим довольствоваться. В июле 1926 г. произошел жесткий спор между Дзержинским и Пятаковым относительно экономической ориентации ВСНХ. После смерти Дзержинского (в июле 1926 г.) председателем ВСНХ стал Куйбышев — человек, совершенно некомпетентный в области экономики, но близкий Сталину. Курс на “сверхиндустриализацию”, предложенный Пятаковым (вскоре смещенным со своей должности за связи с Троцким), был продолжен новыми руководителями, среди которых теперь преобладали “сталинцы” — Косиор, Межлаук и другие.
В упадке находилась и мелкая сельская промышленность, которая могла обеспечить хотя бы часть крестьянских потребностей. Отсутствие кредитов и налоговый гнет сделали практически невозможным развитие этого сектора, процветавшего до революции. Уровень обеспеченности сельскохозяйственной техникой в 1925 – 1926 гг. упал до самой низкой отметки по сравнению с 1913 г. Если к 1926 г. в промышленности уже заканчивался восстановительный период, то в сельском хозяйстве, особенно в его техническом оснащении, следовало начинать с нуля. В этом году возобновилась работа существующих промышленных предприятий и в целом был достигнут уровень 1913 г. Должен был начаться новый, гораздо более сложный период. В 1926 г. перед промышленностью встала серьезная проблема: требовалось кардинальное обновление промышленного оборудования, которое использовалось еще с довоенных лет. Модернизация предполагала не только сооружение новых производственных мощностей, но и гораздо большие капиталовложения, чем требовалось на восстановление уже имеющихся промышленных структур. Необходимо было принимать срочные решения.
Замедленные темпы промышленного роста в 20-е годы вызывали постоянно растущую безработицу (1 млн. горожан в 1923 – 1924 гг. и более 2 млн. в 1927 – 1928 гг.). Безработица, вызванная кризисом ремесленного производства и непродуманным распределением малоквалифицированной рабочей силы, в первую очередь ударила по молодежи. Действительно, после разрухи 1917 – 1921 гг. во время экономического подъема 1923 г. в промышленность в основном нанимали опытных рабочих.
Несмотря на установленное профсоюзами правило, согласно которому предприятия обязывались брать на работу определенное число молодых людей, последние составляли только 20% общего числа нанятых. Кроме того, этой плохо обученной рабочей молодежи пришлось выдерживать конкуренцию деревенских рабочих, согласных на меньшую зарплату. Безработица вес больше утяжеляла социальный и моральный климат города. Каждый четвертый взрослый был безработным.
Перед молодежью на долгое время встала проблема ее реальных перспектив и социального продвижения. Несмотря на борьбу с неграмотностью, которая охватила более 5 млн. человек, 40% деревенских детей от 8 до 12 лет оказались вне школы. Росло новое поколение неграмотных (400 тыс. в год). Ассигнования на культуру были мизерными: реальная зарплата преподавателей была вдвое меньше, чем до революции. На XV съезде партии нарком просвещения Луначарский говорил, что советская власть выделяет школам средств меньше, чем царское правительство. Возможность продвинуться по службе, получить образование по-прежнему была очень мала и в городе, несмотря на рабочие университеты (рабфаки) — 50 тыс. мест и фабрично-заводские училища (ФЗУ) — 90 тыс. мест. В институтах (120 тыс. студентов) четверть мест выделялось для “рекомендованных” от партии или профсоюзов. Сложившееся положение не могло погасить растущее недовольство городской молодежи, разочаровавшейся в нэпе.
Чувство неудовлетворенности особенно выражалось через “распущенность” в личной жизни: законодательно проводилась линия на разрушение семейного уклада (разрешение абортов, брак “de facto” был приравнен к законному браку, развод стал возможен по устной просьбе одного из супругов, без решения суда). Начиная с 1921 г. в Москве и Ленинграде средняя продолжительность браков не превышала восьми месяцев, число разводов в период с 1922 по 1928 г. возросло в шесть раз. На одно рождение ребенка приходилось три официально зарегистрированных аборта. В 20-е годы количество дел об установлении отцовства и выплате алиментов увеличилось одновременно с количеством разводов и достигли в 1 929 г. 200 тыс.
Еще одним свидетельством болезни общества стала коррупция, порожденная существованием целого слоя посредников, мелких спекулянтов и частных торговцев (описанных Ильфом и Петровым), заключающих сделки с продажными чиновниками. В обществе существовали две иерархии и два пути для карьеры: один (уже отмирающий) основывался на богатстве (в общем, весьма относительном) — путь нэпманов, предпринимателей и торговцев, другой (на взлете) определялся местом в государственном или партийном аппарате. В обществе, где экономический рост не обеспечивал занятости населения, огромный бюрократический аппарат — более 3,5 млн. государственных служащих, — бездеятельный, коррумпированный и малоквалифицированный (в1928 г. на всю страну насчитывалось только 233 тыс. специалистов с высшим образованием и 228 тыс. с законченным средним специальным), привлекал к себе всех, кто мечтал о малоутомительной работе или о частичке власти. Существование паразитической бюрократии, культурный застой, коррупция, “распущенность”, невозможность продвинуться по службе, безработица угрожали советской власти. В стране, отсталой почти во всех отраслях народного хозяйства, общество, о котором мечтали большевики, приобретало вид социума, где заправляли тунеядцы, паразиты, спекулянты и продажные чиновники. Ежедневно увеличивалась пропасть между идеей и несбывшейся реальностью. Общее “разгильдяйство” и “социальная деградация” при снисходительном потворстве властей привели к тому, что в конце 20-х годов подавляющее большинство коммунистов высказалось за необходимость “большого скачка” вперед, который означал бы, как во времена “военного коммунизма”, возврат к источникам и чистоте революционного учения, “извращенного” новой экономической политикой.
Проблемы, вызванные различными трудностями, и все более явный провал идеи “союза рабочих и крестьян” вызывали оживленные внутрипартийные споры на всем протяжении 20-х годов. Столкнулись два направления: “левое”, наиболее последовательно отстаиваемое Троцким, Преображенским и Пятаковым, проводившим эту линию через ВСНХ, и “правое”, главным теоретиком которого был Бухарин, а проводником этих идей в ВСНХ — Дзержинский. Еще на XII съезде партии в 1923 г. Троцкий настаивал на установлении “диктатуры промышленности”. “Ножницы” между высокими ценами на промышленные товары и низкими закупочными сельскохозяйственными ценами сразу выявили неспособность промышленности производить дешевые товары. Одной из главных задач стало снижение себестоимости и увеличение производительности труда. Троцкий полагал, что эти задачи могут быть решены только особыми усилиями пролетариата, поскольку он управляет командными рычагами государства и должен быть готов к тому, чтобы оказать кредит своему государству, если это государство в данный момент не может выплачивать ему полную зарплату. В последующие годы он часто возвращался к мысли о том, что “товарный голод” угрожает экономическому балансу. Однако наряду с проблемой роста промышленного производства вставал важнейший вопрос об инвестициях. В книге “Новая экономика”, вышедшей в 1926 г., Преображенский вновь вернулся к вопросу об “изначальном социалистическом накоплении”, поднятому Троцким в 1923 г. В условиях враждебного международного окружения и экономической отсталости страны средства, необходимые для индустриализации, могли быть получены только за счет их “перекачки” из частного сектора (в основном сельского хозяйства) в государственный, (социалистический). Это “перемещение капиталов” можно было произвести за счет налогообложения крестьянства (в основном зажиточного) и неравного товарообмена. Такое “изначальное социалистическое накопление”, естественно вызывающее недовольство большой массы мелких крестьянских производителей, позволяло увеличить объем промышленного производства в рамках одного плана и снизить цены на промышленные товары, что впоследствии должно было убедить крестьян в правильности такой политики.
Бухарин считал, что такая политика “убивала курицу, несущую золотые яйца” и лишала “союз рабочих и крестьян” последней надежды на будущее. По его мнению, следовало прежде всего обеспечить потребности крестьян, убедить их в выгодности производить больше продуктов и последовательно развивать рыночную экономику. Об этом он говорил в своем знаменитом выступлении 17 апреля 1925 г., где призывал крестьян “обогащаться, не боясь никаких репрессий”. Чтобы каким-то образом ликвидировать технологическое отставание, у крестьян оставался один выход: объединяться в производственные и распределительные кооперативы, поддерживаемые государством. Благодаря этим кооперативам крестьянская экономика постепенно вышла бы на уровень государственного сектора, дав ему нужные средства для того, чтобы он “черепашьими шагами” двигался к социалистической экономике. Бухарин считал, что этот процесс должен продлиться несколько десятков лет, но все-таки это было менее опасно, чем резкий разрыв отношений с крестьянством, который неизбежно произойдет из-за слишком высоких темпов индустриализации, осуществляемой за счет деревни.
У остальных партийных руководителей — Сталина, Каменева, Зиновьева — не было четкой позиции в вопросе о путях экономического развития страны. В своих решениях они руководствовались сиюминутной политической стратегией, целью которой была борьба за власть. Так, до 1924 г. Зиновьев и Каменев поддерживали Сталина против Троцкого и принадлежали к “правому” направлению, но начиная с 1925 г. они перешли на “левые” позиции и оказались на одной стороне с Троцким против Сталина и Бухарина. Сталин же умел искусно лавировать и вставать в позу беспристрастного судьи между теми и другими, прежде чем, обеспечив за собой политическую победу, использовать решения своих противников, в данном случае “левых”. Для него завоевание власти было необходимым вступлением.
Заключение
Заглянув в не столь далекое прошлое своей родной страны, понимаешь, история это не поле для развешивания ярлыков и четкого разграничение. Крутой поворот, который совершила наша родная страна в 1917 году причиной действия многих сил. Почти семидесятилетний период коммунистического правления является одной из самых трагических эпох в истории страны, но еще не известно, что бы стало с Россией в те далекие года, пойди она по другому пути.
В наши дни многие задумываются, что же толкнуло Россию по такому кровавому и тернистому пути, были ли у русского народа разумные альтернативы в 1917 году? Изучение этого вопроса позволит глубже понять всю сложность и неоднозначность русского менталитета. Почти семидесятилетняя история коммунистического правления является тяжелой вехой в истории нашей страны, а история зарождения этой трагической эпохи заслуживает самого пристального внимания.
Проблема исторического выбора России после октябрьских событий 1917 г. Роспуск учредительного собрания
В передаче утром 25 октября новой власти в руки ПВРК сказалось желание Ленина лишить полномочий съезд Советов и предупредить всякую “узаконенную” попытку — даже исходящую от его собственных друзей по большевистской партии — создать коалиционное правительство с другими партиями, которые поддержали восстание (левые эсеры, меньшевики-интернационалисты). Правительство, созданное 26 октября, состояло только из большевиков. Возглавляемый Лениным Совет Народных Комиссаров (Совнарком) включал в себя 15 комиссаров.
Рыков отвечал за внутренние дела, Троцкий — за внешнюю политику, Луначарский — за народное образование, Сталин — за национальную политику, Антонов-Овсеенко — за военное ведомство и т.д. Эсеры и меньшевики отказались присутствовать на заседании избранного съездом Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета (ВНИК) в знак протеста против большевистского акта насилия. Таким образом, правительство Ленина признали только большевистские делегаты, левые эсеры и несколько делегатов от мелких группировок, поддержавших восстание. Во ВНИК были избраны 67 большевиков и 29 левых эсеров. 20 мест было оставлено для меньшевиков и эсеров на тот случай, если они вернутся на съезд.
Пока создавалось новое правительство, ПВРК, во главе которого стояли малоизвестные политические деятели, принял ряд жестких мер, отражающих низовую концепцию “демократии”: были закрыты семь газет (“День” — ежедневное издание умеренных социалистов, “Речь” — ежедневное издание кадетов, “Новое время” — самая крупная ежевечерняя газета, “Вечернее время”, “Русская воля”, “Народная правда”, “Биржевые ведомости”), установлен контроль над радио и телеграфом, выработан проект изъятия пустых помещений, частных квартир и автомобилей. Через два дня закрытие газет узаконил декрет, оставляющий за новыми властями право приостанавливать деятельность любого издания, “сеющего беспокойство в умах и публикующего заведомо ложную информацию”.
Против этих жестких мер и фактически тотального захвата власти большевиками росло недовольство, в том числе внутри партии большевиков. Первым выступил Центральный Исполнительный комитет крестьянских депутатов, находящийся в руках эсеров; за ним последовали меньшевики и эсеры из Петроградского Совета, другие организации. Они призывали народ объединяться вокруг Комитета защиты революции, созданного при Петроградской думе, единственной организации, представлявшей все слои населения. Этот Комитет заявил о том, что он берет на себя временные полномочия до созыва Учредительного собрания.
Как только выяснилось, что новый режим выражает волю большевистской партии, а не Советов, часть приверженцев восстания резко изменила свою позицию. Меньшевики-интернационалисты и левые эсеры, объединившиеся вокруг издаваемой Горьким газеты “Новая жизнь” и анархо-синдикалистской газеты “Знамя труда”, поддерживаемые Бундом и Польской социалистической партией, выступили за образование социалистического революционного правительства, которое состояло бы не только из большевиков. Это течение получило поддержку многочисленных рабочих профсоюзов, Советов, заводских комитетов. Совет Выборгской стороны, безоговорочно поддерживавший большевиков с апреля, опубликовал воззвание, подписанное и меньшевиками и большевиками, о формировании коалиционного социалистического правительства.
Руководство “социалистической” оппозицией взял на себя профсоюз железнодорожников (Викжель), где большевики всегда были в меньшинстве. Не желая принимать участие в “братоубийственной борьбе”, профсоюз направил властям ультиматум (29 октября), требуя образования социалистического правительства, откуда были бы исключены Ленин и Троцкий, и угрожая всеобщей забастовкой железнодорожников.
По вопросам свободы печати и создания коалиционного социалистического правительства мнения большевиков разделились. Одиннадцать членов правительства и пять членов Центрального Комитета партии (Каменев, Зиновьев, Рыков, Рязанов, Ногин) подали в отставку в знак протеста против “поддержания чисто большевистского правительства с помощью террора”. Ленин же посчитал “инцидент” предательством нескольких “отдельных интеллигентов”. На самом деле в октябре, так же как и в июле, до захвата власти и после, шла борьба двух внутрипартийных концепций большевизма. Большевистская дисциплина оказалась таким же далеким от реальности мифом, как и так называемая “власть Советов”. Оппозиция большевиков-“диссидентов” продлилась, однако, недолго. ЦК потребовал, чтобы оппозиционеры изменили свое мнение, пригрозив исключением из состава ЦК. Зиновьев подчинился 9 ноября. Остальные продержались до 30 ноября и также признали свои ошибки. Тем временем, к радости Викжеля, Ленин заключил договор о совместных действиях с левыми эсерами. Меньшевистские и эсеровские делегаты были выведены из Центрального Исполнительного Комитета 11 Всероссийского съезда Советов крестьянских депутатов, состоявшегося 26 ноября. В результате этой совместной акции левые эсеры вошли в правительство. Состав его оставался временным, поскольку, по общему мнению, только Учредительное собрание, которое должно было собраться в январе, могло назначить законное и представительное правительство, способное заставить большевиков пойти на уступки.До Октября большевики постоянно обвиняли Временное правительство в затягивании созыва Учредительного собрания. Не говорить об этом они не могли. Представляется маловероятным, что Ленин заранее решил распустить Учредительное собрание, хотя Суханов утверждает, что еще в Швейцарии Ленин называл Учредительное собрание “либеральной шуткой”. Тем не менее, с октября Ленин неоднократно возвращался к идее, выдвинутой Плехановым еще в 1903 г., суть которой в том, что успех революции — это “высшее право”, стоящее даже над всеобщим избирательным правом. Естественно, любые свободные выборы в Учредительное собрание превратились бы в победу эсеров над большевиками, потому что основную массу избирателей составляли крестьяне. Поощряя экспроприацию, большевики завоевали некоторое доверие части крестьян, но отнюдь не большинства. В этой ситуации эсеры и большевики открыто рассматривали вопрос о роспуске Учредительного собрания. Мария Спиридонова, лидер левых эсеров, разъясняла, что Советы “показали себя наилучшими организациями для разрешения всех социальных противоречий...”. От имени петроградских большевиков Володарский заявил о возможности ““третьей революции” в случае, если большинство Учредительного собрания будет противиться воле большевиков. В ноябре правительство обвинило кадетов в подготовке государственного переворота, назначенного на день открытия Учредительного собрания, и арестовало основных руководителей партии.
Против применения насильственных мер по отношению к Учредительному собранию были возражения и внутри партии большевиков (Каменев, Ларин, Рязанов, Милютин, Сапронов). В “Заметках об Учредительном собрании” Ленин, в частности, писал: “Всякая попытка, прямая или косвенная, рассматривать вопрос об Учредительном собрании с формально-юридической стороны, в рамках обычной буржуазной демократии, вне учета классовой борьбы и гражданской войны, является изменой делу пролетариата и переходом на точку зрения буржуазии”.
К открытию Учредительного собрания 5 января 1918 г. большевики подготовили пространную “Декларацию прав трудящегося и эксплуатируемого народа”, повторяющую резолюции съезда Советов по аграрной реформе, рабочему контролю и миру. Один из пунктов декларации, зачитанной Свердловым, гласил: Учредительное собрание “считает, что его задачи исчерпываются установлением коренных оснований социалистического переустройства общества”. Делегаты отвергли это заявление о капитуляции и 244 голосами против 153 выбрали в председатели эсера В. Чернова, а не М. Спиридонову, поддерживаемую большевиками. Кроме того. Учредительное собрание отменило октябрьские декреты. Тогда на заседании Совета Народных Комиссаров большевики потребовали немедленного роспуска Учредительного собрания. Левые эсеры заявили о необходимости альтернативы: новые выборы или немедленное объединение сил, оппозиционных Учредительному собранию, в Революционное собрание. Центральный Исполнительный Комитет (ИНК) тоже высказался за роспуск. На следующий день, 6 января, красногвардейцы, дежурившие у дверей зала заседаний, не допустили туда делегатов Учредительного собрания, которое было объявлено распущенным. Этот произвол не вызвал в стране особого отклика. Лишь отдельные петроградские эсеры попытались оказать вооруженное сопротивление, но оно потерпело фиаско. Войска, верные большевикам, открыли огонь по нескольким сотням безоружных демонстрантов, протестовавших против роспуска Учредительного собрания, возмутившего демократов, умеренных социалистов, некоторых большевиков. Общественность осталась безразличной. Опыт парламентской демократии продлился несколько часов.
Распустив Учредительное собрание, правительство ограничило прерогативы “высшего органа власти” — съезда Советов, сессии которого становились все реже и сводились к чисто символическим заседаниям. Из постоянно действующего органа ВНИК превратился во временный: он собирался уже раз в два месяца, его компетенция была резко ограничена, главное, он потерял возможность аннулировать “срочные” декреты, принимаемые Совнаркомом. Президиум ВЦИКа, полностью контролируемый большевиками, стал постоянно действующим органом. Он монополизировал все функции контроля, обладал правом подтверждать решения Совнаркома и назначать народных комиссаров, предлагаемых Совнаркомом.
“Власть снизу”, то есть “власть Советов”, набиравшая силу с февраля по октябрь, через различные децентрализованные институты, созданные как потенциальное “противостояние власти”, в мгновение ока превратилась во “власть сверху”, присвоив себе все возможные полномочия, используя бюрократические меры и прибегая к насилию. Власть перешла от общества к государству, а в государстве к партии большевиков, монополизировавших исполнительную и законодательную власть. Еще некоторое время в Советах, лишенных своих полномочий, находились небольшевики, но еще до того, как была запрещена их деятельность, к их мнению перестали прислушиваться.
Гражданская война в России. Политика “военного коммунизма”
Гражданская война началась в ноябре 1917 г. После нескольких дней борьбы с кремлевским гарнизоном, принесшей сотни жертв, большевики стали хозяевами Москвы. Оттуда они начали продвигаться от города к городу, встречая более или менее сильное сопротивление. По классификации Д. Кипа, в провинции захват власти большевиками происходил тремя способами. В городах и районах со старыми рабочими традициями, где рабочий класс был относительно однороден (Иванова, Кострома, шахты Урала), Советы и заводские комитеты еще до Октября состояли в основном из большевиков. В этих городах революция выразилась просто в мирном узаконении этого большинства в новых революционных учреждениях, например в комитетах народной власти (местных вариантах ПВРК). В больших промышленных и торговых центрах (Казань, Самара, Саратов, Нижний Новгород), социально менее однородных и наполненных беженцами, в Советах преобладали эсеры и меньшевики. В октябре там была создана большевистская, вторая власть, чаще всего на базе гарнизона или заводских комитетов. После недолгой борьбы эта власть одерживала верх, что не исключало в дальнейшем временного участия меньшевиков и эсеров в местном управлении. Наконец, в средних городах со слабо развитой промышленностью, но являвшихся центрами торговли и сельского хозяйства (Курск, Воронеж, Орел, Тамбов, Калуга, города Сибири), где большевики были в явном меньшинстве, местные Советы создавали антибольшевистские “комитеты спасения”. Здесь захват власти большевиками сопровождался вооруженными кровавыми столкновениями.
Тем не менее, через месяц после Октябрьской революции новая власть контролировала большую часть севера и центра России до Средней Волги, а также значительное число населенных пунктов вплоть до Кавказа (Баку) и Средней Азии (Ташкент). Влияние меньшевиков сохранялось в Грузии, во многих небольших городах страны в Советах преобладали эсеры.
Основными очагами сопротивления были районы Дона и Кубани, Украина и Финляндия (основываясь на декрете о нациях, Украина и Финляндия заявили о своей независимости). В мае к ним присоединилась часть Восточной России и Западной Сибири.
Первой “Вандеей” стал бунт донского казачества. Казаки резко отличались от остальных русских крестьян: они имели право получать 30 десятин земли за воинскую службу, которую несли до 36 лет. В новых землях они не нуждались, но хотели сохранить то, чем уже владели. Потребовалось всего несколько неудачных заявлений большевиков, в которых они клеймили “кулаков”, чтобы вызвать недовольство казаков. Противники советской власти обращались к казакам в надежде превратить их в своих сторонников. Генералом Алексеевым была создана Добровольческая армия под командованием генерала Корнилова, После смерти Корнилова и апреле 1918 г. этот пост занял генерал Деникин. Добровольческая армия состояла в основном из офицеров. Зимой 1917 –1918 г. ее численность не превышала 3 тыс. человек (царская армия насчитывала в 1917 г. 133 тыс. офицеров). Преследуемая большевистскими войсками бывшего прапорщика Сиверса, отягощенная присоединившимися к ней политическими деятелями, журналистами, преподавателями, женами офицеров, Добровольческая армия понесла большие потери между Ростовом и Екатеринодаром и спаслась только благодаря тому, что в армии Сиверса взбунтовались казаки.
10 апреля восставшие донские и кубанские казаки избрали генерала Краснова атаманом Великого войска Донского. После переговоров с немцами, захватившими Украину, был заключен договор о поставках оружия первой “белой” армии.
В первые же дни новой власти Рада отказалась признать большевистский Совнарком законным правительством страны, потребовала его замены представительным социалистическим правительством и объявила о независимости Украины, На созванном в Киеве съезде Советов Украины сторонники Рады получили большинство. Большевики покинули этот съезд и в Харькове собрали собственный, признавший себя единственным законным правительством Украины и заявивший о полном подчинении центральной власти. 12 декабря харьковские большевики выдворили из Исполнительного комитета Совета представителей других партий. 6 тыс. красноармейцев и моряков под командованием Антонова-Овсеенко начали военные действия против Рады. 9 февраля советские войска вступили в “буржуазный” Киев. При этом не обошлось без “крайностей”. Рада попросила помощи у центрально-европейских держав, с которыми она вела переговоры о мире в Брест-Литовске. 1 марта германские войска вошли в Киев, где была восстановлена власть Рады; но под опекой оккупационной армии.
Третий фронт гражданской войны находился в Восточной Сибири. Десятки тысяч чешских и словацких солдат, отказавшись защищать австро-венгерскую империю, объявили себя военнопленными по отношению к “русским братьям” и получили разрешение добраться до Владивостока, чтобы затем присоединиться к французской армии. Согласно договору, заключенному 26 марта 1918 г. с советским правительством, эти 30 тыс. солдат должны были продвигаться “не как боевое подразделение, а как группа граждан, располагающая оружием, чтобы отражать возможные нападения контрреволюционеров”. Однако во время продвижения участились ее конфликты с местными властями. Поскольку боевого оружия у чехов и словаков было больше, чем предусматривалось соглашением, власти решили его конфисковать. 26 мая в Челябинске конфликты перешли в настоящие сражения, и чехословацкие войска заняли город. Через несколько недель они взяли под контроль многие города вдоль Транссибирской магистрали, имеющие стратегическое значение, такие, как Омск, Томск, Екатеринбург и другие. С этого времени мощная армия (в то время 30 тыс. вооруженных людей являлись крупной воинской группировкой на советской территории) перерезала жизненную артерию, связывающую европейскую часть России с Сибирью.
Наступление чехов получило незамедлительную поддержку эсеров, организовавших в Самаре Комитет из депутатов разогнанного Учредительного собрания (Комуч), который призвал крестьян к борьбе “против большевизма, за свободу”. Казань, Симбирск, Уфа примкнули к Комучу. Однако мобилизация, объявленная Комитетом, продлилась недолго: население не желало служить в какой бы то ни было армии. Только рабочим Ижевска и Воткинска, разогнавшим большевистские Советы, удалось собрать народную армию в 30 тыс. человек. В результате реквизиции местных арсеналов она была неплохо вооружена. Ижевско-Воткинский комитет заявил о своей солидарности с Комучем.
8 сентября после нескольких неудачных попыток Комучу удалось созвать в Уфе совещание оппозиционных сил. На нем присутствовало около 150 делегатов, половина из них — эсеры. Были представители кадетов, три меньшевика и члены группы “Единство”, близкой к Плеханову. Делегаты разделились на две группы. Левое крыло требовало создания правительства, которое признавало бы Учредительное собрание и на него опиралось; правое во главе с кадетами настаивало прежде всего на создании сильного коллегиального органа власти, независимого от какого бы то ни было выборного собрания. Споры продолжались две недели — наконец победила вторая точка зрения. На совещании было создано Временное всероссийское правительство — Уфимская директория, куда вошли эсеры Авксентьев и Зензинов — лидеры Комуча, кадет Астров, генерал Болдырев умеренных взглядов и Вологодский — премьер-министр Временного сибирского правительства, недавно созданного в Омске и гораздо более правого, чем Комуч. С самого начала директория была обреченным на провал компромиссом. 8 октября пала Самара, вновь взятая большевиками, что окончательно ослабило позицию левых. Влияние правых сил в Омске, наоборот, возросло. Вологодский потребовал возврата земель их бывшим владельцам. ЦК эсеров резко осудил эту меру и порвал с директорией. 19 ноября 1918 г. адмирал Колчак и присоединившиеся к нему офицеры царской армии свергли директорию. Разобщенная и бессильная демократическая оппозиция была поглощена военной контрреволюцией.
Помимо трех уже установившихся большевистских фронтов — Дона, Украины и Транссибирской магистрали, — на территории, контролируемой центральной властью, вели борьбу разрозненные подпольные группы, в основном эсеры. Они действовали теми же методами, как и против царского режима: их арсенал по-прежнему состоял из покушений, забастовок, террористических актов. Самые активные противники новой власти объединились в Союз защиты Родины и свободы во главе с Савинковым. Эта организация была косвенно связана с Добровольческой армией. 6 июля 1918 г. группы Савинкова захватили Ярославль (250 км от Москвы). Затем, согласовав свои действия с наступлением Добровольческой армии, группы Савинкова должны были выступить на Москву. Но операция провалилась. Группам Савинкова пришлось оставить Ярославль, где в течение двух недель они снискали расположение населения, боявшегося контрнаступления большевиков.
По советским официальным данным, летом 1918 г. в районах, находившихся под контролем большевиков, из-за политики продразверстки, которая велась продовольственными отрядами и комитетами крестьянской бедноты, созданными в июле, произошло 108 “кулацких бунтов”. Разворачивалась настоящая партизанская война, свидетельствующая о возобновлении вечного конфликта между двумя общественными силами, на которые делилась русская нация: деревня повернулась против города, а город — против деревни. После революции было столько же крестьянских бунтов, сколько и до Октября.
24 июня 1918 г. ЦК левых эсеров, резко выступавших против подписания Брест-литовского договора и все больше критиковавших аграрную политику Ленина, решил “в интересах русской и международной революции... организовать ряд террористических актов в отношении виднейших представителей германского империализма”.
Это решение не должно было оставаться в тайне, “чтобы в этой схватке партия не была использована контрреволюционными элементами, постановлено немедленно приступить к широкой пропаганде необходимости твердой, последовательной интернациональной и революционно-социалистической политики в Советской России”. Левые эсеры — неисправимые утописты, верные последователи политических воззрений Лаврова и Бакунина и террористических традиций народничества, подготовили покушение на немецкого посла фон Мирбаха. Он был убит 6 июля левым эсером, сотрудником ВЧК Блюмкиным. После этого эсеры безуспешно попытались осуществить государственный переворот, арестовав большевистских руководителей ВЧК Дзержинского и Лациса. Поскольку не было предварительного плана действий воинских частей, верных эсерам, они оставались на месте, продолжая охранять ЦК своей партии. Только одному отряду из 20 человек удалось захватить Центральный телеграф и отправить несколько телеграмм в провинции, приостанавливающих действие всех приказов, подписанных Лениным. Эсеры даже не попытались захватить другие стратегические пункты столицы, и через несколько часов восстание было подавлено. Большевики отдали приказ о срочном аресте всех эсеровских руководителей и левоэсеровских депутатов съезда Советов, сессия которого проходила в Большом театре. Мария Спиридонова была арестована, приговорена к одному году тюремного заключения, но потом помилована. Большевики не решились спровоцировать народное негодование чрезмерной строгостью по отношению к виновным в покушении на Мирбаха, одобренном народом. Большевики воспользовались восстанием, о котором, по некоторым источникам, Дзержинский был заранее информирован, и решили избавиться от эсеров в политическом отношении. Их газеты были запрещены. На заседании съезда Советов было разрешено остаться лишь тем эсерам, кто согласился “категорически отказаться от своего участия в событиях 6 и 7 июля”. Многие левые эсеры дезавуировали свой ЦК в надежде остаться в Советах. На практике их участие в политической жизни свелось к минимуму, и через несколько месяцев эсеров удалили из всех местных органов.
Силы, оппозиционные большевикам, были очень неоднородны. Они сражались с большевиками так же, как и между собой.
Левые эсеры не имели ничего общего со сторонниками Савинкова, а самарский Комуч — с царскими офицерами, собиравшимися свергнуть омское правительство. Тем не менее, летом 1918 г. оппозиционные группы, казалось, объединились и стали реальной угрозой большевистской власти, под чьим контролем осталась только территория вокруг Москвы. Украину захватили немцы. Дон и Кубань — Краснов и Деникин, Ярославль — Савинков. Народная армия, собранная Комучем, занимала территорию вплоть до Казани, белочехи перерезали Транссибирскую магистраль. 30 августа террористическая группа (савинковского толка) убила председателя петроградской ЧК Урицкого, а правая эсерка Каплан тяжело ранила Ленина. Ко внутренней оппозиции прибавилась вскоре иностранная интервенция.
Учитывая сложность ситуации, большевики в кратчайшие сроки сформировали армию, создали особый метод управления экономикой, назвав его “доенным коммунизмом”, и установили политическую диктатуру.
В октябре 1917 г. в армии (в основном на фронте) насчитывалось 6,3 млн. человек, 3 млн. находились в тылу. Солдаты больше не хотели воевать. Принятие Декрета о мире и проведение демобилизации в разгар брест-литовских переговоров ускорили развал вооруженных сил. Зимой 1918 г... декрет о создании Красной Армии (28 января 1918 г.) еще оставался на бумаге. У новой власти фактически не было армии. Для обороны столицы она располагала всего 20 тыс. человек, из них примерно 10 тыс. составляли красногвардейцы. Поскольку проблема вооруженной защиты власти требовала незамедлительного решения, перед большевиками встал выбор: либо использовать структуры старой армии, которую уже начали демобилизовывать, либо ввести обязательную службу рабочих, расширяя таким образом Красную гвардию и лишая заводы рабочей силы, либо создавать вооруженные силы нового типа из солдат-добровольцев и выбранных командиров. В начале 1918 г. был принят последний вариант. Первые “красные” вооруженные силы состояли из добровольцев, часто набиравшихся при содействии профсоюзов. Что касается красногвардейцев, близких к заводским комитетам, то они тоже постепенно вливались в Красную Армию. Вплоть до осени бои велись подразделениями набранных на скорую руку добровольцев и красногвардейцами, слабо вооруженными и сражавшимися каждый со своими врагами: Красная гвардия — с “внутренними партизанами”, а добровольцы — с белочехами и белой армией, относясь с полным презрением к традиционной воинской науке. Рост оппозиции и начало иностранной интервенции выявили недостаточность этих сил, и правительство вернулось к старой практике: 9 июня 1918 г. оно объявило об обязательной воинской службе. Численность армии возросла с 360 тыс. человек в июле 1918 г. до 800 тыс. в ноябре того же года, а затем до 1,5 млн. в мае 1919 г. и до 5,5 млн. в конце 1920 г. Тем не менее, война была столь непопулярна среди солдат-крестьян (некоторые из них были призваны в армию еще четыре года назад), что дезертирство приняло массовый характер. За год их количество достигло примерно 1 млн. человек. Опыт создания демократической армии с треском провалился. Народный военный комиссар, председатель Высшего военного совета Троцкий установил жесткую дисциплину и стал энергично бороться с дезертирством. Он не остановился даже перед введением системы заложников, когда за дезертира отвечали члены его семьи.
Кроме проблемы дезертирства, перед большевистским руководством стояли еще два жизненно важных вопроса: снаряжение и командование новой армией. Снаряжением занялся всемогущий центральный орган — Совет военной промышленности (Промвоенсовет), непосредственно подчиненный Совету рабоче-крестьянской обороны (созданному в ноябре 1918 г.), возглавляемому Лениным и отвечавшему за координацию действий фронта и тыла. Промвоенсовет распоряжался всеми военными объектами, где в 1920 г. работала треть всех рабочих, занятых в промышленности. В 1919 – 1920 гг. Красная Армия была одновременно основным работодателем и основным потребителем в стране. Половина всей одежды, обуви, табака, сахара, произведенных в стране, шла на нужды армии, ее роль в экономике была определяющей. Для того чтобы решить проблему кадров, по настоянию Троцкого и вопреки возражениям “левых коммунистов”, руководимых Бухариным, пришлось обратиться к специалистам и офицерам царской армии. Примерно 50 тыс. из них пошли на службу в новую армию. Чаще всего это были ““окопные” офицеры, так же как и солдаты, настроенные против кадровых офицеров — цвета белой армии. В каждом подразделении приказы военспецов должны были быть подписаны политическим комиссаром, назначенным партией и обязанным следить за исполнением приказов командования. Случаи предательства были редки. Однако приказом предусматривалось, что в случае измены офицера ответственный за него комиссар будет расстрелян. Если осенью 1918 г. военспецы составляли 3/4 командного состава, то к концу гражданской войны их было уже не более 1/3. За это время десятки тысяч “красных офицеров” вышли из солдат. В новом обществе, созданном после революции, служба в Красной Армии была одним из основных способов продвижения по социальной лестнице.
В армии учили читать, миллионы неграмотных крестьян закончили различные курсы, созданные в частях. Там же учили “правильно думать”, усваивая основы новой идеологии. Армия была главным поставщиком кадров для комсомола, в 1920 г. на треть состоявшего из бывших военнослужащих. Именно в армии больше всего вступали в партию: осенью 1919 г. после проведенной идеологической кампании в партию записались 40 тыс. человек. Большинство новоиспеченных партийцев затем пополнило кадры советской администрации, особенно в деревнях и небольших городах. В 1921 г. около 2/3 председателей сельских Советов были из бывших бойцов Красной Армии. Они сразу же начинали навязывать своим подчиненным армейский стиль руководства. Проникновение военных во все сферы культурной, экономической, социальной и политической жизни страны повлекло за собой “огрубение” общественных отношений.
“Огрубение” затронуло и экономические отношения. В октябре 1917 г. после трех с половиной лет войны и восьми месяцев революции экономика страны находилась в руинах. Из-под контроля большевиков вышли наиболее богатые районы: Украина, Прибалтика, Поволжье, Западная Сибирь. Экономические связи между городом и деревней уже давно были прерваны. Забастовки и локауты предпринимателей довершили разложение экономики, порожденное войной. Окончательно отказавшись от опыта рабочего самоуправления, обреченного на провал в условиях экономической катастрофы, большевики предприняли ряд чрезвычайных мер. Некоторые были поспешными, но в основном они демонстрировали авторитарный, централистский государственный подход к экономике. В советской истории совокупность этих мер получила название “военного коммунизма”. В октябре 1921 г. Ленин писал: “В начале 1918... мы сделали ту ошибку, что решили произвести непосредственный переход к коммунистическому производству и распределению”.
Тот “коммунизм”, который, по Марксу, должен был быстро привести к исчезновению государства, наоборот, удивительным образом гипертрофировал государственный контроль над всеми сферами экономики. После национализации торгового флота (23 января) и внешней торговли (22 апреля) правительство 28 июня 1918 г. приступило к общей национализации всех предприятий с капиталом свыше 500 тыс. рублей. Сразу после создания в декабре 1917 г. ВСНХ он занялся национализацией, но сначала экспроприации проходили беспорядочно, по инициативе на местах и чаще всего как репрессивная мера против предпринимателей, пытавшихся сопротивляться злоупотреблениям рабочего контроля. Декрет от 28 июня был неподготовленной и конъюнктурной мерой, его приняли в спешке, чтобы уйти от выполнения одного из пунктов Брест-литовского договора, гласящего, что начиная с 1 июля 1918 г. любое предприятие, изъятое у подданных Германии, будет возвращено им в том случае, если это имущество не было уже экспроприировано государством или местными властями. Такая уловка с национализацией (“идущая по заранее разработанному плану”, как было телеграфировано советскому послу в Берлине, чтобы придать декрету больше убедительности в глазах немцев) позволила советскому правительству заменить передачу сотен заводов “справедливой компенсацией”. К 1 октября 1919 г. было национализировано 2500 предприятий. В ноябре 1920 г. вышел декрет, распространивший национализацию на все “предприятия с числом рабочих более десяти или более пяти, но использующих механический двигатель”, которых оказалось около 37 тыс. Из них 30 тыс. не фигурировали в основных списках ВСНХ, их национализация не дошла даже до переписи.
Подобно декрету от 28 июня 1918 г. о национализации постановление от 13 мая 1918 г., дающее широкие полномочия Народному комиссариату по продовольствию (Наркомпрод), обычно считается актом, с которого началась политика “военного коммунизма”. В нем государство провозгласило себя главным распределителем, еще до того, как стало главным производителем. В экономике, где распределительные связи были подорваны как на уровне средств производства (резкое ухудшение состояния транспорта, особенно железнодорожного), так и на уровне причинно-следственных отношений (отсутствие промышленных товаров не побуждало крестьян сбывать свою продукцию), жизненно важной проблемой стало обеспечение поставок и распределение продуктов, в особенности зерна. Перед большевиками встала дилемма: восстановить подобие рынка в условиях разваливающейся экономики или прибегнуть к принудительным мерам. Они выбрали второе, так как были уверены, что усиление классовой борьбы в деревне решит проблему снабжения продовольствием города и армии. 11 июня 1918 г. были созданы комитеты крестьянской бедноты (комбеды), которые в период разрыва между большевиками и левыми эсерами (еще контролировавшими значительное число сельских (советов) должны были стать “второй властью” и изъять излишки сельскохозяйственной продукции у зажиточных крестьян. В целях “стимулирования” бедных крестьян (определенных как “крестьяне, не использующие наемную рабочую силу и не имеющие излишков”) предполагалось, что часть изымаемых продуктов будет поступать членам этих комитетов. Их действия должны были поддерживаться частями “продовольственной армии” (продармия), состоящими из рабочих и большевиков-активистов. В конце июля 1918 г. в продармии было 12 тыс. человек (затем их число увеличилось до 80 тыс.). Из них добрую половину составляли безработные петроградские рабочие, которых “заманили” приличной зарплатой (150 руб.) и в особенности оплатой натурой пропорционально количеству конфискованных продуктов. После роспуска этих отрядов в конце гражданской войны многие из участников этой кампании попали в административный и партийный аппараты, и мало кто из них вернулся на заводы.
Создание комбедов свидетельствовало о полном незнании большевиками крестьянской психологии. Они представляли, согласно примитивной марксистской схеме, что крестьяне были разделены на антагонистические классы кулаков, середняков, бедняков и батраков. На самом деле крестьянство было едино в противостоянии городу как внешнему миру. Когда пришло время сдавать “излишки”, в полной мере проявились общинный и уравнительный рефлексы деревенского схода: вместо того чтобы возложить груз поборов только на зажиточных крестьян, его распределяли более или менее равномерно, в зависимости от возможностей каждого. От этого пострадала масса середняков. Возникло общее недовольство: во многих районах вспыхнули бунты; на “продовольственную армию” устраивались засады — надвигалась настоящая партизанская война. 16 августа 1918 г. Ленин отправил телеграмму всем местным властям, где призывал их “прекратить преследовать середняка”. Кампания по продразверстке летом 1918 г. закончилась неудачей: было собрано всего 13 млн. пудов зерна вместо 144 млн., как было запланировано.
Тем не менее, это не помешало властям продолжить политику продразверстки до весны 1921 г. Декретом от 21 ноября 1918 г. устанавливалась монополия государства на внутреннюю торговлю. Уже с начала года многие магазины были “муниципализированы” местными властями, часто по просьбе граждан, раздраженных до предела недостатком продуктов и ростом цен, причина которых виделась им в действиях “спекулянтов” и “перекупщиков”. В ноябре 1918 г. комитеты были распущены и поглощены вновь избранными сельскими Советами. Власти обвинили комбеды в малоэффективности и нагнетании “напряженности” в крестьянской среде, в то время как новый режим нуждался в установлении modus vivendi со всем крестьянством, поскольку оно поставляло большую часть солдат для Красной Армии.
С 1 января 1919 г. беспорядочные поиски излишков были заменены централизованной и плановой системой продразверстки. Каждые область, уезд, волость, каждая крестьянская община должны были сдать государству заранее установленное количество зерна и других продуктов, в зависимости от предполагаемого урожая (определяемого весьма приблизительно, по данным предвоенных лет, так как только за эти годы имелась более или менее правдоподобная статистика). Кроме зерна сдавались картофель, мед, яйца, масло, масличные культуры, мясо, сметана, молоко. Каждая крестьянская община отвечала за свои поставки. И только когда вся деревня их выполняла, власти выдавали квитанции, дающие право на приобретение промышленных товаров, причем в количестве намного меньшем, чем требовалось (в конце 1920 г. нужда в промышленных товарах удовлетворялась на 15 – 20%). Ассортимент ограничивался немногими товарами первой необходимости: ткани, сахар, соль, спички, табак, стекло, керосин, изредка инструменты. Особенно ощущался недостаток сельскохозяйственного инвентаря. Что касается оплаты продразверстки девальвированными деньгами (к 1 октября 1920 г. рубль потерял 95% своей стоимости по отношению к золотому рублю), то это, естественно, крестьян не удовлетворяло. На продразверстку и дефицит товаров крестьяне отреагировали сокращением посевных площадей (на 35 – 60% в зависимости от района) и возвращением к натуральному хозяйству.
Государство поощряло создание бедняками коллективных хозяйств (в октябре 1920 г. их было 15 тыс. и они объединяли 800 тыс. крестьян) с помощью правительственного фонда. Этим коллективным хозяйствам было дано право продавать государству свои излишки, но они были так слабы (коллективное хозяйство располагало в среднем 75 десятинами пахотной земли, обрабатываемой примерно полусотней человек), а их техника так примитивна (это отчасти объяснялось смехотворными ценами, которые государство установило на продукцию сельского хозяйства), что эти коллективные хозяйства не могли произвести значительное количество излишков. Только некоторые совхозы, организованные на базе бывших поместий, обеспечивали серьезный вклад в поставки первостепенной важности (предназначенные для армии). К концу 1919 г. в стране насчитывалось всего несколько сотен совхозов.
Продразверстка, восстановив против себя крестьянство, в то же время не удовлетворила и горожан. В 1919 г. по плану предполагалось изъять 260 млн. пудов зерна, но с большим трудом было собрано только 100 млн. (38,5%). В 1920 г. план был выполнен всего на 34%. Горожан поделили на пять категорий, от рабочих “горячих профессий” и солдат до иждивенцев, учитывалось и социальное происхождение. Из-за недостатка продуктов даже самые обеспеченные получали лишь четверть предусмотренного рациона. На полфунта хлеба в день, фунт сахара в месяц полфунта жиров и четыре фунта селедки (такова была в марте 1919 г. норма петроградского рабочего “горячего цеха”) прожить было немыслимо. “Иждивенцы”, интеллигенты и “бывшие” снабжались продуктами в последнюю очередь, а часто и вовсе ничего не получали. Помимо того, что система обеспечения продовольствием была несправедливой, она к тому же была чрезвычайно запутанной. В Петрограде существовало 33 вида карточек со сроком годности не более месяца!
В таких условиях расцветал “черный рынок”. Правительства тщетно пыталось законодательно бороться с мешочниками. Им было запрещено передвигаться на поездах. Местные власти и силы охраны порядка получили приказ арестовывать любого человека с “подозрительным” мешком. Весной 1918 г. забастовали рабочие многих петроградских заводов. Они требовали разрешения на свободный провоз мешков “до полутора пудов” (24 кг). Этот факт свидетельствовал о том, что не одни крестьяне приезжали тайком продавать свои излишки, не отставали от них и рабочие, имеющие родных в деревне. Все были заняты поисками продуктов. Участились самовольные уходы с работы (1 мая 1920 г. прогуливали 50% рабочих московских заводов). Рабочие бросали работу и по мере возможности возвращались в деревню. Правительство противопоставило этому ряд мер символизировавших “новое мышление”: введение знаменитых субботников (коммунистических суббот) — “добровольный” труд в выходные дни, начатый членами партии, а затем ставшие обязательным для всех. Были приняты такие принудительные меры, как введение трудовой книжки (июнь 1919 г.) с целью уменьшить текучесть рабочей силы и “всеобщая трудовая повинность”, обязательная для всех граждан от 16 до 50 лет (10 апреля 1919 г.). Самым экстремистским способом вербовки трудящихся было предложение превратить Красную Армию в “трудовую армию” и милитаризовать железные дороги. Эта проекты были выдвинуты Троцким и поддержаны Лениным. В районах, находившихся во время гражданской войны под непосредственным контролем Троцкого, предпринимались попытка осуществить эти планы: на Украине были военизированы железные дороги, а любая забастовка расценивалась как предательство. После победы над Колчаком 3-я Уральская армия стала 15 января 1920 г. Первой Революционной Трудовой армией. В апреле в Казани была создана Вторая Революционная Трудовая армия. Результаты оказались удручающими: солдаты-крестьяне была совершенно неквалифицированной рабочей силой, они спешили вернуться домой и вовсе не горели желанием работать.
Железнодорожников, привыкших к тому, что их права защищает профсоюз, приводила в ярость необходимость подчиняться военным. “Военный коммунизм”, рожденный марксистскими догмами в условиях экономического краха и навязанный стране, уставшей от войны и революции, оказался полностью несостоятельным. Но в дальнейшем его “политическим завоеваниям” была уготована долгая жизнь.
Годы “военного коммунизма” стали периодом установления политической диктатуры, завершившей двойной процесс, растянувшийся на годы: уничтожение или подчинение большевикам независимых институтов, созданных в течение 1917 г. (Советы, заводские комитеты, профсоюзы), и уничтожение небольшевистских партий.
Этот процесс (к которому чуть позже добавился запрет на внутрипартийные фракции) проходил поэтапно и разнообразно. Сворачивалась издательская деятельность, запрещались небольшевистские газеты, производились аресты руководителей оппозиционных партий, которые затем объявлялись вне закона, постоянно контролировались и постепенно уничтожались независимые институты, усиливался террор политической полиции — ВЧК, насильно были распущены “непокорные” Советы (в Луге и Кронштадте). Все эти меры проводились иногда по инициативе ВЧК или ее местных органов, иногда с санкции высших партийных эшелонов. Но, в общем, они всегда шли в одном направлении.
Мы уже проследили за тем, как съезд Советов, а потом и его руководящие органы были отстранены от власти, как автономия и полномочия заводских комитетов попали под опеку профсоюзов. В свою очередь профсоюзы, значительная часть которых не подчинилась большевикам (железнодорожники, почтальоны, служащие, рабочие кожевенных заводов), были либо распущены по обвинению в “контрреволюции”, либо приручены, чтобы выполнять роль “приводного ремня”. Проблема независимости профсоюзов от советского государства была поднята на том самом I съезде профсоюзов (январь 1918 г.), который завершился потерей независимости заводскими комитетами. Большевики всегда считали “нейтральность” профсоюзов “буржуазной” концепцией. Поскольку новый режим “выражал интересы рабочего класса”, то, по словам Зиновьева, профсоюзы “постепенно входят составною частью в общий механизм государственной власти, становятся одним из органов рабочей государственности, подчиняясь Советам, как исторически данной форме диктатуры пролетариата”. Тот же съезд отверг предложение меньшевиков, настаивающих на праве на забастовку, заявив (этот тезис повторялся теперь на каждом углу), что Республика Советов — рабочее государство и было бы абсурдным рабочим бастовать против самих себя. Чуть позже, чтобы усилить зависимость профсоюзов, большевики поставили их под прямой контроль партии. Внутри профсоюзов коммунисты должны были объединяться в ячейки, подчиняющиеся непосредственно партии, и, следовательно, быть в первую очередь членами партии, а уж во вторую — членами профсоюза. Эти действия против независимости профсоюзов подверглись суровой критике со стороны некоторых большевиков, организовавших так называемую “рабочую оппозицию” внутри партии.
Что же касается небольшевистских политических партий, то они последовательно уничтожались разными способами.
Новая экономическая политика: сущность, цели, значение. Альтернативы и кризисы в период НЭПа
По мнению Ленина, сущностью нэпа должен был стать союз рабочих и крестьян, поскольку только он мог решить проблему экономической отсталости страны. Экономика России была слабо развитой, свободного капитала не хватало, обращение за помощью к иностранному капиталу было теперь безнадежно. Решить насущные задачи можно было одним из двух взаимоисключающих способов: либо улучшить снабжение деревни средствами производства и таким образом повысить производительность труда в сельском хозяйстве (при этом следовало учесть отток капиталов из промышленности и замедление ее развития), либо все средства направить на индустриализацию, чтобы создать рабочие места вне сельского хозяйства. В последнем случае крестьяне становились страдающей стороной. Царское правительство в свое время предлагало пойти по второму пути. Ленинская концепция нэпа отрицала возможность развития только промышленности или только сельского хозяйства и неизбежность ущемления (прямого или косвенного) одного другим как единственного источника экономического роста. Промышленность и сельское хозяйство должны были помогать друг другу и развиваться одновременно, по следующей схеме “технического союза”: восстановление тяжелой промышленности, ориентированной на то, чтобы обеспечить сельское хозяйство средствами производства; поощрение мелких сельских предпринимателей; импорт сельскохозяйственной техники в обмен на сырье, которое советская промышленность еще не могла обрабатывать. Быстрое улучшение технической базы сельского хозяйства вызвало бы немедленное увеличение его производительности и прирост сельскохозяйственной продукции, которая будет направлена на рынок. Таким образом, город будет накормлен, и страна снова сможет экспортировать сельскохозяйственную продукцию, получая взамен машины и оборудование для промышленности. В то же время излишки этой продукции стимулировали бы развитие внутреннего рынка и позволили бы промышленности накопить новые средства, необходимые для последующего развития народного хозяйства.
Что же осталось от этого замечательного проекта через шесть лет после введения нэпа? Если взять только цифры роста производства, то они говорят об относительном успехе. По сравнению с 1913 г. общее промышленное производство увеличилось в 1927 г. на 18%. Однако в период с 1924 по 1927 гг. производство зерна сократилось на 10% по сравнению с довоенным временем. В целом было восстановлено поголовье скота, за исключением лошадей, численность которых уменьшилась на 15% по сравнению с 1913 г. Массовый сев промышленных культур явился в известной степени причиной того, что общий объем сельскохозяйственного производства вырос на 10% по сравнению с 1909 – 1913 гг. Но, несмотря на эти цифры общего характера, ленинская программа была еще далека от реализации. Тот факт, что в 1927 г. сельское хозяйство и промышленное производство приблизились к уровню 1913 г., не мог скрыть целого ряда экономических и социальных проблем, ставящих под угрозу будущее новой экономической политики. Приведем только одну ключевую цифру, по которой можно судить о масштабах аграрных трудностей. В 1926 г. количество зерна для продажи на внутреннем рынке было в два раза меньше, чем в 1913 г. Мало того, что страна, в 1905 – 1914 гг. экспортировавшая в среднем 11 млн. т зерна в год, больше его не продавала, но теперь каждый год вставал вопрос о снабжении городов, поскольку крестьяне упорно не хотели торговать с государством и тем самым сильно тормозили развитие всей экономики.
Сложившееся положение вытекало как из слабости структуры сельского хозяйства после семи лет войны и революции, так и из серьезных ошибок, допущенных правительством во внутренней политике.
Сначала революция в деревне заключалась в сведении всех хозяйств к единому экономическому уровню и затормаживанию социальной дифференциации. Уничтожение крупных владений и их раздел дали каждой крестьянской семье в среднем по 2 га пригодной для обработки земли (примерно 0,5 га на одного взрослого человека). Это было ничтожно мало, но все-таки позволило многим выйти из-за черты бедности. Самым бедным безземельным крестьянам (12% в 1913 г. и 3% в 1926 г.) достался чисто символический кусочек земли, самым богатым — тем, кто обрабатывал площади более 10 га, — пришлось вернуть часть своих земель во время перераспределения 1918 – 1921 гг., когда возрожденная сельская община начала борьбу за уравниловку. Следующие один за другим переделы земли все больше дробили наделы, число которых за время революции выросло наполовину (16 млн. в 1914 г. и 24 млн. в 1924 г.). Исчезновение крупных землевладельцев и значительное ослабление слоя зажиточных крестьян повлекло за собой уменьшение производства зерна, предназначенного на продажу вне деревни, поскольку до войны именно эти две категории производителей поставляли 70% продаваемого зерна. В 1926 – 1927 гг. крестьяне потребляли 85% собственной продукции. Из 15% зерна, шедшего на продажу, 4/5 находилось во владении бедняков и середняков. Кулаки, составлявшие 3 – 4% сельского населения, продавали 1/5 часть зерна. Все это не облегчало работу государственных органов, покупающих сельскохозяйственные излишки.
Еще одним следствием революции в деревне была “архаизация” крестьянства. Она выразилась в резком падении производительности труда (наполовину по сравнению с довоенным периодом). Это объяснялось постоянной нехваткой орудий производства и недостатком тягловых лошадей. В 1926 – 1927 гг. 40% пахотных орудий составляли деревянные сохи; треть крестьян не имели лошади, основного “орудия производства” в крестьянском хозяйстве. Неудивительно, что урожаи были самыми низкими в Европе. Эта “архаизация” выразилась также в замкнутости крестьянского общества на самом себе, в возврате к натуральному хозяйству и остановке механизма социальной мобильности. 20-е годы стали периодом расцвета сельской общины — органа действительного крестьянского самоуправления. Она ведала всеми вопросами коллективной жизни, но уже не осуществляла, как раньше, мелочной административной опеки за каждым крестьянином — членом общины, эта функция перешла к сельсоветам и местным партийным ячейкам. Общинные традиции, живые, как никогда, отбивали охоту становиться полноправными независимыми хозяевами своих наделов даже у самых предприимчивых (в основном молодых крестьян, вернувшихся из армии). В 20-е годы менее 700 тыс. крестьян вышли из общин. До революции сезонные работы были клапаном, уменьшающим напряжение, нагнетаемое перенаселенностью деревни. В 20-е годы эта проблема оставалась по-прежнему острой. При общем сокращении производительности труда избыток сельского населения составлял 20 млн. человек. Однако теперь выбор пути его оттока значительно ограничился. Если до войны приблизительно 10 млн. крестьян ежегодно уходили из деревни и нанимались сельскохозяйственными рабочими, лесниками, чернорабочими или рабочими, то в 1927 г. эта цифра составила всего 3 млн. Трудности, порожденные сильным сокращением отходничества, перевешивали экономические выгоды, принесенные революцией крестьянству, складывавшиеся из незначительного расширения наделов и снижения косвенных налогов и арендной платы.
По сравнению с дореволюционным периодом крестьяне проиграли в очень важной области — при товарообмене, — и обязаны этим они были экономической политике государства. Промышленные товары были дорогими, плохого качества и, главное, труднодоступными. В 1925 – 1926 гг. деревня переживала страшный недостаток сельскохозяйственного оборудования (которое не обновлялось с 1913 г.). Государственные же закупочные цены на зерно были очень низкими и часто не покрывали даже себестоимости. Выращивать скот и технические культуры было гораздо выгоднее. Этим и занимались крестьяне, пряча зерно до лучших времен, когда им могла представиться возможность продать его частным лицам по более высокой цене. Неизбежный в таких условиях рост закупочных цен на свободном рынке не вдохновлял крестьян на продажу продуктов государству. Дефицит товаров и заниженные закупочные цены, делавшие для крестьян невыгодной продажу зерна, заставили их принять единственно логичную экономическую позицию: выращивать зерновые, исходя из собственных нужд и покупательных возможностей. Эта тактика крестьян объяснялась, помимо всего, пагубным опытом “военного коммунизма” и воспоминаниями о продразверстке. Крестьянин, таким образом, производил столько зерна, сколько было ему необходимо для пропитания и возможных покупок, но при этом отлично понимая, что стоит властям заметить у него малейший достаток, как он сразу будет причислен к “классу кулаков”. На самом деле эти “сельские капиталисты” очень пострадали во время революции. Чтобы оказаться в “классе кулаков”, достаточно было нанять сезонного рабочего, иметь сельскохозяйственную технику, чуть менее примитивную, чем обычный плуг, или держать две лошади и четыре коровы (кулаки составляли примерно 750 тыс. – 1 млн. семей). Сами критерии (чаще всего неопределенные) принадлежности к кулачеству (“враги советской власти”) говорили об очень непрочном положении этих землевладельцев, зажиточных разве что по меркам русской деревни. “Опасность со стороны кулачества” объяснялась на деле крайним напряжением между властями и крестьянами, возникавшим каждую осень, когда государственные ведомства и кооперативы не справлялись с планом по закупке на рынке зерна для города и армии. Поскольку зажиточные крестьяне производили 1/5 зерна для продажи, власти сделали вывод, что закупочные кампании срываются из-за кулаков, которым удается выплачивать налоги за счет технических культур и продукции животноводства и которые скрывают излишки зерна, для того чтобы продать их весной по более высоким ценам. В действительности провал закупочной кампании (количество зерна уменьшалось с каждым годом: в 1926 –1927 г. было закуплено 10,6 млн. т, в 1927 –1928 г. — 10,1 млн. т, а в 1928 –1929 г. — 9,4 млн. т) объяснялся враждебным отношением не только кулаков, а всего крестьянства, недовольного условиями купли-продажи и политикой властей.
В 1926 – 1927 гг. стало очевидным, что “союз рабочих и крестьян” на грани распада. Просчеты властей не ограничивались несбалансированной политикой цен. Правительство без внимания отнеслось к различным формам кооперации, начиная с артелей, кончая “товариществами по совместной обработке земли” (ТОЗами), которые возникли стихийно и к 1927 г. Уже объединяли около 1 млн. крестьянских хозяйств. Абсолютно заброшенными оказались совхозы. Это кажется тем более удивительным, что совхозы были редкими островками государственного сектора в деревне. Однако они не могли быть образцом для мелких землевладельцев, так как были крайне бедными. Что же касается селекции семян, улучшения культуры землепользования, многополья, укрупнения хозяйств, распространения агрономических знаний в деревне, обучения агрономов и механиков — все это было записано в решениях и документах, принимавшихся на самом высоком уровне. Однако чаще всего такие решения оставались на бумаге.
Вопреки ленинскому плану промышленность не обеспечивала крестьян необходимыми товарами. Судя по конфликтам, возникавшим между руководителями ВСНХ, промышленная политика 20-х годов была непоследовательной. Заместитель председателя ВСНХ с 1923 г. Пятаков, талантливый администратор, но никудышный экономист, выступал за планируемую, централизованную индустриализацию при абсолютном приоритете тяжелой промышленности, которая лишала бы тресты, появившиеся вовремя нэпа, их финансовой независимости, основанной на условиях рынка. В 1924 – 1926 гг. Пятаков попытался установить контроль за прибылью и амортизационными фондами трестов легкой промышленности, чтобы создать инвестиционные фонды для тяжелой промышленности. В отличие от Пятакова, начавшего осуществлять с 1926 г. свои грандиозные замыслы ускоренной индустриализации, рассчитанные на ближайшую десятилетку, Дзержинский, сменивший Рыкова в начале 1924 г. на посту главы ВСНХ, ратовал за развитие легкой промышленности, которое принесло бы государству временные, но быстрые прибыли и частично удовлетворило бы запросы крестьян. Однако речь шла о производстве достаточно ограниченного ассортимента товаров, в основном текстиля, и крестьяне, нуждавшиеся главным образом в инвентаре и технике, не могли этим довольствоваться. В июле 1926 г. произошел жесткий спор между Дзержинским и Пятаковым относительно экономической ориентации ВСНХ. После смерти Дзержинского (в июле 1926 г.) председателем ВСНХ стал Куйбышев — человек, совершенно некомпетентный в области экономики, но близкий Сталину. Курс на “сверхиндустриализацию”, предложенный Пятаковым (вскоре смещенным со своей должности за связи с Троцким), был продолжен новыми руководителями, среди которых теперь преобладали “сталинцы” — Косиор, Межлаук и другие.
В упадке находилась и мелкая сельская промышленность, которая могла обеспечить хотя бы часть крестьянских потребностей. Отсутствие кредитов и налоговый гнет сделали практически невозможным развитие этого сектора, процветавшего до революции. Уровень обеспеченности сельскохозяйственной техникой в 1925 – 1926 гг. упал до самой низкой отметки по сравнению с 1913 г. Если к 1926 г. в промышленности уже заканчивался восстановительный период, то в сельском хозяйстве, особенно в его техническом оснащении, следовало начинать с нуля. В этом году возобновилась работа существующих промышленных предприятий и в целом был достигнут уровень 1913 г. Должен был начаться новый, гораздо более сложный период. В 1926 г. перед промышленностью встала серьезная проблема: требовалось кардинальное обновление промышленного оборудования, которое использовалось еще с довоенных лет. Модернизация предполагала не только сооружение новых производственных мощностей, но и гораздо большие капиталовложения, чем требовалось на восстановление уже имеющихся промышленных структур. Необходимо было принимать срочные решения.
Замедленные темпы промышленного роста в 20-е годы вызывали постоянно растущую безработицу (1 млн. горожан в 1923 – 1924 гг. и более 2 млн. в 1927 – 1928 гг.). Безработица, вызванная кризисом ремесленного производства и непродуманным распределением малоквалифицированной рабочей силы, в первую очередь ударила по молодежи. Действительно, после разрухи 1917 – 1921 гг. во время экономического подъема 1923 г. в промышленность в основном нанимали опытных рабочих.
Несмотря на установленное профсоюзами правило, согласно которому предприятия обязывались брать на работу определенное число молодых людей, последние составляли только 20% общего числа нанятых. Кроме того, этой плохо обученной рабочей молодежи пришлось выдерживать конкуренцию деревенских рабочих, согласных на меньшую зарплату. Безработица вес больше утяжеляла социальный и моральный климат города. Каждый четвертый взрослый был безработным.
Перед молодежью на долгое время встала проблема ее реальных перспектив и социального продвижения. Несмотря на борьбу с неграмотностью, которая охватила более 5 млн. человек, 40% деревенских детей от 8 до 12 лет оказались вне школы. Росло новое поколение неграмотных (400 тыс. в год). Ассигнования на культуру были мизерными: реальная зарплата преподавателей была вдвое меньше, чем до революции. На XV съезде партии нарком просвещения Луначарский говорил, что советская власть выделяет школам средств меньше, чем царское правительство. Возможность продвинуться по службе, получить образование по-прежнему была очень мала и в городе, несмотря на рабочие университеты (рабфаки) — 50 тыс. мест и фабрично-заводские училища (ФЗУ) — 90 тыс. мест. В институтах (120 тыс. студентов) четверть мест выделялось для “рекомендованных” от партии или профсоюзов. Сложившееся положение не могло погасить растущее недовольство городской молодежи, разочаровавшейся в нэпе.
Чувство неудовлетворенности особенно выражалось через “распущенность” в личной жизни: законодательно проводилась линия на разрушение семейного уклада (разрешение абортов, брак “de facto” был приравнен к законному браку, развод стал возможен по устной просьбе одного из супругов, без решения суда). Начиная с 1921 г. в Москве и Ленинграде средняя продолжительность браков не превышала восьми месяцев, число разводов в период с 1922 по 1928 г. возросло в шесть раз. На одно рождение ребенка приходилось три официально зарегистрированных аборта. В 20-е годы количество дел об установлении отцовства и выплате алиментов увеличилось одновременно с количеством разводов и достигли в 1 929 г. 200 тыс.
Еще одним свидетельством болезни общества стала коррупция, порожденная существованием целого слоя посредников, мелких спекулянтов и частных торговцев (описанных Ильфом и Петровым), заключающих сделки с продажными чиновниками. В обществе существовали две иерархии и два пути для карьеры: один (уже отмирающий) основывался на богатстве (в общем, весьма относительном) — путь нэпманов, предпринимателей и торговцев, другой (на взлете) определялся местом в государственном или партийном аппарате. В обществе, где экономический рост не обеспечивал занятости населения, огромный бюрократический аппарат — более 3,5 млн. государственных служащих, — бездеятельный, коррумпированный и малоквалифицированный (в1928 г. на всю страну насчитывалось только 233 тыс. специалистов с высшим образованием и 228 тыс. с законченным средним специальным), привлекал к себе всех, кто мечтал о малоутомительной работе или о частичке власти. Существование паразитической бюрократии, культурный застой, коррупция, “распущенность”, невозможность продвинуться по службе, безработица угрожали советской власти. В стране, отсталой почти во всех отраслях народного хозяйства, общество, о котором мечтали большевики, приобретало вид социума, где заправляли тунеядцы, паразиты, спекулянты и продажные чиновники. Ежедневно увеличивалась пропасть между идеей и несбывшейся реальностью. Общее “разгильдяйство” и “социальная деградация” при снисходительном потворстве властей привели к тому, что в конце 20-х годов подавляющее большинство коммунистов высказалось за необходимость “большого скачка” вперед, который означал бы, как во времена “военного коммунизма”, возврат к источникам и чистоте революционного учения, “извращенного” новой экономической политикой.
Проблемы, вызванные различными трудностями, и все более явный провал идеи “союза рабочих и крестьян” вызывали оживленные внутрипартийные споры на всем протяжении 20-х годов. Столкнулись два направления: “левое”, наиболее последовательно отстаиваемое Троцким, Преображенским и Пятаковым, проводившим эту линию через ВСНХ, и “правое”, главным теоретиком которого был Бухарин, а проводником этих идей в ВСНХ — Дзержинский. Еще на XII съезде партии в 1923 г. Троцкий настаивал на установлении “диктатуры промышленности”. “Ножницы” между высокими ценами на промышленные товары и низкими закупочными сельскохозяйственными ценами сразу выявили неспособность промышленности производить дешевые товары. Одной из главных задач стало снижение себестоимости и увеличение производительности труда. Троцкий полагал, что эти задачи могут быть решены только особыми усилиями пролетариата, поскольку он управляет командными рычагами государства и должен быть готов к тому, чтобы оказать кредит своему государству, если это государство в данный момент не может выплачивать ему полную зарплату. В последующие годы он часто возвращался к мысли о том, что “товарный голод” угрожает экономическому балансу. Однако наряду с проблемой роста промышленного производства вставал важнейший вопрос об инвестициях. В книге “Новая экономика”, вышедшей в 1926 г., Преображенский вновь вернулся к вопросу об “изначальном социалистическом накоплении”, поднятому Троцким в 1923 г. В условиях враждебного международного окружения и экономической отсталости страны средства, необходимые для индустриализации, могли быть получены только за счет их “перекачки” из частного сектора (в основном сельского хозяйства) в государственный, (социалистический). Это “перемещение капиталов” можно было произвести за счет налогообложения крестьянства (в основном зажиточного) и неравного товарообмена. Такое “изначальное социалистическое накопление”, естественно вызывающее недовольство большой массы мелких крестьянских производителей, позволяло увеличить объем промышленного производства в рамках одного плана и снизить цены на промышленные товары, что впоследствии должно было убедить крестьян в правильности такой политики.
Бухарин считал, что такая политика “убивала курицу, несущую золотые яйца” и лишала “союз рабочих и крестьян” последней надежды на будущее. По его мнению, следовало прежде всего обеспечить потребности крестьян, убедить их в выгодности производить больше продуктов и последовательно развивать рыночную экономику. Об этом он говорил в своем знаменитом выступлении 17 апреля 1925 г., где призывал крестьян “обогащаться, не боясь никаких репрессий”. Чтобы каким-то образом ликвидировать технологическое отставание, у крестьян оставался один выход: объединяться в производственные и распределительные кооперативы, поддерживаемые государством. Благодаря этим кооперативам крестьянская экономика постепенно вышла бы на уровень государственного сектора, дав ему нужные средства для того, чтобы он “черепашьими шагами” двигался к социалистической экономике. Бухарин считал, что этот процесс должен продлиться несколько десятков лет, но все-таки это было менее опасно, чем резкий разрыв отношений с крестьянством, который неизбежно произойдет из-за слишком высоких темпов индустриализации, осуществляемой за счет деревни.
У остальных партийных руководителей — Сталина, Каменева, Зиновьева — не было четкой позиции в вопросе о путях экономического развития страны. В своих решениях они руководствовались сиюминутной политической стратегией, целью которой была борьба за власть. Так, до 1924 г. Зиновьев и Каменев поддерживали Сталина против Троцкого и принадлежали к “правому” направлению, но начиная с 1925 г. они перешли на “левые” позиции и оказались на одной стороне с Троцким против Сталина и Бухарина. Сталин же умел искусно лавировать и вставать в позу беспристрастного судьи между теми и другими, прежде чем, обеспечив за собой политическую победу, использовать решения своих противников, в данном случае “левых”. Для него завоевание власти было необходимым вступлением.
Заключение
Заглянув в не столь далекое прошлое своей родной страны, понимаешь, история это не поле для развешивания ярлыков и четкого разграничение. Крутой поворот, который совершила наша родная страна в 1917 году причиной действия многих сил. Почти семидесятилетний период коммунистического правления является одной из самых трагических эпох в истории страны, но еще не известно, что бы стало с Россией в те далекие года, пойди она по другому пути.
Подписаться на:
Сообщения (Atom)